— Ага.

— Разобрать все дома и погрузить на прицепы. У нас времени до вечера, пацаны пока потрудятся, а мы спокойно поговорим, если у нас тут земляки очутились, — он снова посмотрел на Лёху и нашего Страйка.

Те так и стояли улыбались и о чём-то шептались.

— Нахрена вам эти дома-то? — обалдел я, — леса вокруг мало?

— Брёвна уже высохли и хорошо подогнаны друг к другу, — ответил Деро, — их разобрать и на месте собрать проще, чем валить лес, очищать от веток, вытаскивать эти самые брёвна по глубокому снегу, шкурить, сушить и подгонять их друг к другу. А эти, — он постучал костяшкой пальца по стене дома, — уже готовые. Их сейчас пронумеруют, и на месте, как конструктор соберём.

— Резонно, — кивнул я, вспомнив, как у нас в Речном лежат штабеля брёвен на просушке.

— Одежду дадим, — добавил Деро, — обувь? — и посмотрел на Ума.

— Есть у нас там несколько пар, — тут же ответил тот.

— Тогда поможем, — пробасил Большой, — потом, как я понимаю, в тепло поедем?

— Ещё в какое тепло, — засмеялся Ума, — пошли, мужики, ща обо всём за работой и поговорим, тут, походу, новостей куча.

— Ага, только мы не совсем с Земли-то — выпалил Большой.

Раз, все замерли.

— Нормально всё, — улыбнулся Большой, — ща всё расскажем, — и на меня смотрит.

— Рассказывайте, — кивнул я, поняв взгляд Большого, — нет смысла таить.

— Добро, — ответил Большой, — пошли мужики.

— Лёха, может останешься? — спросил Апрель.

— Не надо, — тут же сказал Деро, поудобнее устраиваясь на лежанке, — я всё про него знаю, пусть идёт с этим вашим.

— Страйк его зовут, — добавил я.

— Ага, со Страйком.

Это двое болельщиков тут же испарились из избы.