— Это зависит от того, что вы имеете в виду. — Мама И. В. знает, что это увертка. — Она всегда делает что-то, что люди могут обозвать необычным. — И это не слишком хорошо звучит, почти как одобрение нонконформизма. — Думаю, я хочу сказать, она всегда делает что-то необычное.

— И. В. в последнее время разбила в доме что-нибудь?

— Да. — Она сдается. Федералы все равно уже это знают, ее дом прослушивается и просматривается, просто чудо, что проводка не вырубается, столько на нее навешано всяких приборов. — Она разбила мой компьютер.

— Она объяснила, почему она разбила компьютер?

— Да. Вроде бы да. Если чушь можно считать объяснением.

— Каково было ее объяснение?

— Она боялась… это так нелепо… она боялась, что я подхвачу от компьютера вирус.

— И. В. тоже боялась заразиться вирусом?

— Нет. Она сказала, им могут заразиться только программисты.

Зачем они задают все эти вопросы? У них же есть все в видеозаписи.

— Вы поверили объяснению И. В.?

Вот оно. Вот что им нужно.

Им нужно то единственное, чего они не могут подслушать или подсмотреть сами, то, что происходит у нее в голове. Они хотят знать, верит ли она в историю И. В. о вирусе.

Мама И. В. знает, что совершает ошибку, даже думая об этом. Потому что сверхохлажденные датчики вокруг ее головы это улавливают. Они не могут распознать, что она думает. Но могут определить, что что-то происходит у нее в мозгу, что она в данный момент задействует те части своего мозга, которые не использовала, когда ей задавали бессмысленные вопросы.

Иными словами, они знают наверняка, что она анализирует ситуацию, пытается выяснить, чего от нее хотят. А она бы этого не делала, если бы ей нечего было скрывать.

— Что именно вы хотите знать? — спрашивает она. — Почему бы вам не выйти и не поговорить со мной напрямую? Давайте поговорим лицом к лицу. Просто сядем как взрослые и все обсудим.

Она чувствует новый укол, чувствует, как по ее телу с интервалом в несколько секунд расходятся волны холода и оцепенения, это в ее кровь поступает новый наркотик. Поддерживать разговор становится все труднее.

— Назовите свое имя, — произносит голос.

39

39