Ава оказалась перед сверкающей стеной, откуда на нее смотрела мохнатая мордочка с перепуганными глазами и сморщенным от ужаса носом. Она присела и увидела, что фигура в стене также присела на мохнатых лапах.

Осознание явилось шоком.

Оглушенная разочарованием, Ава увидела длинные мягкие уши, лежащие на плечах. У нее из горла вырвался пронзительный жалобный крик. Она облизнула языком раздвоенную верхнюю губу и увидела, как существо в зеркале, не больше фута в длину, облаченное в пепельно-серую шерсть, повторило это движение.

Ее захлестнули ужас и стыд…

* * *

Стебли арука взметнулись вверх и сгустились вокруг, и Ава опять испытала эту смесь боли и наслаждения, ужаса и восторга.

Тысяча резких запахов, которых она не замечала в своем человеческом облике, ударили ей в нос – свежие испражнения полевых мышей и оленей, гниющая растительность поздней осени, пьянящий аромат россыпи грибов. Ее уши, чуткие, подобно неводу, который рыбаки тащат на утлых лодках по реке Арлос, начали улавливать все звуки и вибрации в вечернем воздухе. Ее глаза, теперь расположенные по бокам головы, обеспечили практически круговой обзор окружающей местности, резкий и четкий в сумерках, ее любимом освещении.

Снова лязг металла по металлу. Снова наполненный болью крик алой кобылы.

Ава-Крольчиха прыгнула вперед, наслаждаясь чувством свободы, обеспеченным ее сильными задними лапами. Теперь, когда она сжалась, уменьшившись в размерах, поле густого арука из непроходимой, сопротивляющейся среды, которую приходилось преодолевать, прикладывая большие усилия, превратилось в лес качающихся деревьев, между которыми повсюду оставались широкие проходы.

Ава бежала все дальше и дальше, с каждым прыжком привыкая к своему другому телу. Когда она погрузилась в эту новую форму существования, стыд, вызванный тем, что она Раскрылась добычей, а не хищником, простым, ничем не примечательным кроликом вместо неестественно огромного буйвола, тигра, волка или селезня, схлынул прочь, подобно сброшенной человеческой одежде.