– Галерея Уфицци, третий этаж, реставрирую «Мадонну» Перуджино.

– То есть, короче, где?

– Где-где. В тюрьме.

– Понятно, – Вадик вновь удовлетворенно-констатирующе покивал. – Узник совести. – Он весело повернулся к Сергею. – Так вот. Информация к порядку ведения. Это не тюрьма.

– А что это?

– Это? Комбинат детского питания.

– В смысле?

– Без смысла. Просто комбинат. Построен в девяносто первом году, введен в эксплуатацию в девяносто втором. Тогда же и законсервирован. То ли питания не хватило, то ли школьники есть отказались, во всяком случае, оборудования сюда так и не завезли, одни помещения, объект пустой. В нем ты и сидишь.

Ошеломленно соображая, Сергей секунду смотрел на Вадика.

– А посадил меня кто?

– А они как представились?

– КГБ Белоруссии.

– И ты поверил?

– А чего не поверить. В форме, с автоматами, привезли, допросили…

Вадик, развеселившись, приблизился.

– Так тебя еще и допрашивали? А что спрашивали? «Кто с тобой работает?» Пароли, явки, имена? Ну как, ты никого не выдал? Может, тебе еще и орудия пыток показывали? Испанский сапог и уховертку святой Инессы?

Спешно восстанавливая в памяти обстоятельства утреннего допроса, Сергей заторможенно посмотрел на Вадика:

– Да вроде не было ничего такого. Наоборот, все скучно, по-казенному было. Следователь сонный протокол писал, вопросы задавал формальные. Кто, откуда, как оказался в расположении.

– И что отвечал?

– А что отвечал? Турист-общественник, собирал фольклор. Оборудование в лесу нашел, принял за предметы крестьянского быта… Он все это записал, протокол подписать дал. Я ж говорю, все вроде натурально было.