Когда Резанова обряжали для похорон, мешочек на шнурке с шеи снимать не стали. Надели мундир, красную ленту через плечо, ордена. В гроб положили шпагу. В течение двух недель земле тело не предавали – местные живописцы снимали с него портреты.

14 марта деревянный гроб поместили в металлический ящик и закопали в ограде Воскресенского собора, у стены, за которой располагался алтарь.

Эпилог

Эпилог

Дайнека зашла на кухню, где Зинаида Дмитриевна мыла посуду.

– Ко мне кто-нибудь приходил, пока меня не было?

– Парень, – Зинаида Дмитриевна повела рукой. – Высокий такой, светловолосый, красивый… Спрашивал, где ты. А как услыхал, что пропала, в лице переменился и – бежать. Я потом в окошко за ним глядела. Он и про машину свою забыл, подался куда глаза глядят.

– Он думает, что меня убили… – прошептала Дайнека.

– Кто он?

– Джамиль… – она собралась зареветь, но вдруг, побледнев, прошептала: – Зинаида Дмитриевна…

– Чего тебе, милая? – участливо спросила старуха.

– Где мои джинсы?

– В которых ты потерялась? Так рваные они были, грязные, я их и выбросила.

– Когда?.. – упавшим голосом спросила Дайнека.

– Утром еще, – почувствовав себя виноватой, Зинаида Дмитриевна достала из мусорного ведра Дайнекины джинсы. – Вот они.

Девушка схватила их и стала шарить в карманах. Из заднего достала свернутый лист, из правого бокового – мешочек, что дал ей Джамиль. Подошла к окну, развязала мешочек и вынула из него… золотую подвеску: огромный желтый, как солнце, бриллиант с лучиками-дорожками из маленьких диамантов. Потом развернула лист с ксерокопией старинного черновика, где рукою Резанова была нарисована та же подвеска и рядом – склоненная головка Кончиты.

Подняв глаза, Дайнека словно окаменела, боясь поверить в то, о чем сейчас думала…

У выхода на посадку стояли Вячеслав Алексеевич, Дайнека и Сергей Вешкин. Их провожали Ирина и Эдуард Марцевич.

Ирина грустно молчала, изредка поглядывая на Дайнеку.