Нажимает кнопку закрывания дверей.

Полицейские отстают – они еще в десяти метрах от него, когда двери лифта закрываются за ним, и когда они снова раскрываются этажом ниже, он летит вниз по эскалатору, по второму, переводит дух, видит перед собой своих детей, «папа уже здесь, папа едет к вам!», он видит близняшек Вигерё, играющих на площади, и других детей, и ему хочется закричать, завыть, но он знает, что не имеет права дать слабину, поддаться чувствам, – и тут он останавливается.

Черт.

Проклятье.

За диванами в нижнем холле отеля забаррикадировались штук пять полицейских.

Они нацелили на него свои пистолеты.

У него оружия нет, он сбросил его на парковке.

Проклятье.

– Руки вверх!

– На пол! Лицом вниз!

В голове Йоксо Мировича проносится несколько возможностей.

Бежать вперед, прямо на стволы, умереть или уйти и сделать то, что он должен сделать.

«Мне не прорваться».

Это все равно что выбежать на нейтральную полосу перед передним краем противника.

Полицейские будут стрелять.

«Им известно, что я сделал.

Придется надеяться, что кто-то другой сделает то, что я должен довести до конца».

Но есть ли на свете полицейский, который справится с этой задачей?

Йоксо вспоминает своих друзей на войне – тех, кто умер, кто проявил чудеса мужества. Затем поднимает руки в воздух.

– Не стреляйте! – кричит он. – Не стреляйте!