Когда она уже собралась спустить крючок, чья-то рука прижала ствол винтовки к земле. Это был Малыш. Он прилег рядом с ней, так что их лица оказались совсем близко. Забрав у нее винтовку, он посмотрел в прицел на танки. Она осторожно выглянула из-за груды битого кирпича. Танки вновь тронулись с места. Но они двигались не в город, а в противоположную сторону, обратно через мост. Зоя спросила:
– Куда это они?
– Не знаю.
Лев обследовал комнату, ища какой-нибудь выход. Занятый осмотром двери, окна и половиц, он вдруг обратил внимание, что снаружи воцарилась тишина. Звуки разрывов и выстрелов прекратились. А вот снаружи раздались чьи-то шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошла Фраерша.
– Слушайте!
В соседней комнате кто-то включил на полную громкость радио. Диктор говорил по-венгерски. Лев повернулся к Карою. Несколько секунд тот молча слушал. Фраерша нетерпеливо скомандовала, обращаясь к нему:
– Переводите!
Карой взглянул на Льва.
– Объявлено перемирие. Советские войска уходит из города.
Почувствовав, что настроены они крайне скептически, Фраерша настояла на том, чтобы совершить победную экскурсию по городу. Они выступили все вместе, Лев, Раиса и Карой, окруженные повстанцами и остатками воровской банды. Лев насчитал всего четырех воров, за исключением самой Фраерши и Малыша. В Москве их было намного больше. Очевидно, некоторые погибли, а другие попросту отказались поддержать ее дело: жизнь революционера очень далека от жизни профессионального преступника. Но Фраерша, похоже, не обращала внимания на такие мелочи и вела их по центральному проспекту Сталина с такой гордостью, словно маршировала по могиле «отца всех народов». Раиса шла рядом со Львом, а Карой держался позади, подволакивая раненую ногу. За спинами вооруженной охраны Лев видел Зою, шагавшую бок о бок с Малышом. Хотя девочка полностью игнорировала его, Малыш время от времени бросал на него враждебные взгляды. Раиса оказалась права. Эти двое, несомненно, были влюблены друг в друга.