– Вызывай полицию, – сказал Оливье.

Он подался вперед, к клумбе многолетников с пионами, дицентрой и маками.

И с чем-то еще.

Старший инспектор Гамаш выпрямился и вздохнул.

Сомнений не осталось. Убийство.

У женщины, лежавшей у его ног, была сломана шея. Если бы она лежала внизу лестничного пролета, он, возможно, и подумал бы, что это несчастный случай. Но она лежала на спине в цветочной клумбе. На мягкой траве.

Глаза открыты. Устремлены прямо на солнце, близящееся к полудню.

Гамаш почти ждал, что она моргнет.

Он оглядел аккуратный сад. Знакомый сад. Как часто стояли они здесь с Питером, Кларой и другими, со стаканом пива в руке, пока готовилось барбекю. Стояли и разговаривали.

Но не сегодня.

Питер и Клара, Оливье и Габри находились у речки. Смотрели. Их с Гамашем разделяла желтая ленточка, великий водораздел. На одной стороне следователи, на другой – подследственные.

– Женщина, белая, – произнесла коронер доктор Харрис.

Она, как и агент Изабель Лакост, стояла на коленях рядом с убитой. Инспектор Жан Ги Бовуар руководил выездной бригадой криминалистов из Квебекской полиции. Они методически прочесывали территорию. Собирали улики. Фотографировали. Тщательно, внимательно делали криминалистическую работу.

– Средних лет, – продолжал звучать голос коронера.

Беспристрастный голос. Ничего, кроме фактов.

Старший инспектор Гамаш внимательно слушал. Он, как никто другой, знал цену факта. Но еще он знал, что убийца редко обнаруживается в фактах.

– Крашеная блондинка, у корней волос видна седина. Вес слегка избыточный. Кольца на безымянном пальце нет.

Факты были необходимы. Они указывали направление, из них сплеталась сеть. Но убийца обнаруживался, когда ты следовал не только фактам, но и чувствам. Тем злобным эмоциям, которые превращают человека в убийцу.

– Шея сломана на втором позвонке.