На заднем плане просматривается здание школы из красного кирпича, такое знакомое, но в то же время странное: как будто оно возникает из чужих, а вовсе не из моих собственных воспоминаний. Удивительно: бывает, ходишь в одно и то же место каждый день на протяжении пяти лет, а потом все заканчивается, и ты больше никогда туда не возвращаешься. Словно и не было ничего.

Я ловлю себя на том, что не могу долго на нее смотреть. Мой взгляд блуждает по кухне, я пытаюсь зацепиться за обыденное, чтобы отвлечься от этой новой, ошеломляющей реальности. Встаю, намериваясь приготовить кофе. Кладу гладкую блестящую капсулу в кофемашину, привычным движением нажимаю кнопку кончиком пальца, подогреваю молоко. Этот ритуал успокаивает.

Меня окружают атрибуты комфортной жизни, типичной для представителя среднего класса и среднего возраста. Кухонная техника; на шикарном холодильнике фото, на котором мы с Генри во время нашего первого проведенного вдвоем отпуска прошлым летом. Это селфи, снятое у бассейна: наша кожа просолена и тронута загаром; Генри съел свою ежедневную порцию мороженого, и вокруг рта у него налипла пыль.

За стеклянными дверями кухни — одетый в цвета поздней осени садик во внутреннем дворе. Камни на дорожке блестят от прошедшего недавно дождичка. Выщербленные цветочные горшки с засохшими бурыми стеблями свидетельствуют о моих неудачных попытках вырастить свою зелень. Нависшее послеполуденное небо унылого серого цвета. Мне видно только одну из башен-гигантов, что возвышаются тут и там над рядами террасных домов, переделанных под квартиры, подобные моей, и составляющих пейзаж этой части юго-восточного Лондона. Комната, дом, эта жизнь — все, что я так тщательно выстраивала. Семья, состоящая из двух человек. Случись что с одним из нас — и семье конец. Что могло бы развалить ее, сбросить под откос и разбить? Скорее всего, не так уж много и надо. Может, достаточно будет тычка в спину, легкого такого толчка, едва заметного.

И почему так нестерпимо жарко на моей кухне, с ее серо-голубоватыми стенами и выбеленным деревом столешниц? Пока привычно журчит кофемашина, я вполуха слушаю новости по кухонному радиоприемнику, который работает все дни напролет: спортивные победы, перестановки в правительстве, пятнадцатилетняя девочка, покончившая с собой после того, как парень запостил ее фотографии в голом виде. Меня коробит, когда я представляю себе, как это произошло; я испытываю одновременно сочувствие к девочке и постыдное облегчение от того, что в наше время не было камер в телефонах. Я встаю и открываю дверь на улицу, мне не хватает свежего воздуха. Но порыв ветра захлопывает ее.