— Да на кой это надо, мать твою?! — взорвался Дриффилд. Как и ожидал Страйк, актер быстро вспыхивал и быстро остывал. — К чему ты клонишь: это из-за меня она выбросилась с балкона? При чем тут наше расставание, кретин? Это было за два месяца до ее смерти. Тоже мне, сыщик гребаный! Так и я могу — спрашивать всякую херню. Разводить богачей на деньги да карман подставлять. И где ты только находишь таких козлов?

— Эван, зачем же так? — Сиара вконец расстроилась. — Ты сказал, что готов помочь…

— Да, готов, но всему есть предел.

— Не хочешь — не отвечай, какие проблемы? — сказал Страйк. — У тебя никаких обязательств нет.

— Мне скрывать нечего, но это личное, ясно тебе? Причиной нашего разрыва, — Даффилд сорвался на крик, — были наркотики, и ее семейка, и всякие прихлебатели, которые поливали меня грязью, и ее собственная подозрительность — из-за этих журналюг она никому не доверяла, понятно? На нее давили со всех сторон. — Тут Даффилд прижал, как наушники, трясущиеся руки к ушам и стиснул голову, изобразив давление. — Давили все, кому не лень, — вот тебе и причина нашего с ней разрыва.

— Ты в тот период злоупотреблял наркотиками, так?

— Допустим.

— И Луле это не нравилось?

— Точнее сказать, доброхоты нашептывали, что ей это не нравится.

— Кто, например?

— Например, ее родня; например, эта гнида — Ги Сомэ. Голубок.

— Ты говоришь, из-за журналистов она никому не доверяла. Что ты имеешь в виду?

— А то ты не знаешь! Разве тебе отец не рассказывал, как это бывает?

— Отец меня не колышет, — отрезал Страйк.

— Ну, прослушивали ее телефон, сволочи, — можешь себе представить, каково человеку с этим жить. У нее развилась настоящая паранойя: что, мол, кто-то торгует ее личной жизнью. Она постоянно перебирала в уме, что кому говорила по телефону, чего не говорила и кто мог сливать подробности газетчикам. У нее уже крыша ехала.

— Она тебя тоже обвиняла?

— Нет! — выкрикнул Даффилд, а потом так же истово: — Да, случалось! «Как они узнали, что мы здесь будем? Как они узнали, о чем я тебе рассказывала?» — бла-бла-бла… Я ей говорю: пойми, это же оборотная сторона славы, а она все думала, что можно и в луже поваляться, и чистенькой остаться.

— Но ты сам никогда не сливал ее истории газетам?

Страйк услышал, как Сиара сделала судорожный вдох.

— Еще чего, — спокойно ответил Даффилд, выдержав пристальный взгляд Страйка. — Я такими гадостями не занимаюсь. Это понятно?