У Страйка не было желания вдаваться в подробности встречи с Хейзел Ферли. Ему казалось, что их беседа осталась далеко в прошлом, он падал с ног от усталости и еще не переступил через свой неоправданный антагонизм.
– Да ничего нового, – ответил он. – Ничего существенного.
– А зачем тогда ты прихватил это лекарство?
– Подумал, что это противозачаточные таблетки… Возможно, сестра не все о ней знала.
– Да, ты прав, – сказала Робин. – И в самом деле ерунда.
Она бросила таблетки в корзину для бумаг.
Страйком двигало самолюбие, голое самолюбие. Она раскопала важную зацепку, а он – ничего, кроме смутных подозрений насчет аккутана.
– Я, кстати, еще билетик нашел, – сказал он.
– Что-что?
– Какие в гардеробе выдают.
Робин выжидала.
– Номер восемнадцать, – сказал Страйк.
Больше разъяснений не последовало. Страйк зевнул и признал свое поражение.
– Ладно, до скорого. Сообщай как и что.
Он ушел в кабинет, закрыл за собой дверь, сел за стол и бессильно откинулся на спинку стула. Больше он ничего не мог сделать, чтобы удержать ее в четырех стенах. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы она поскорее ушла.
40
40
Робин была на десять лет моложе Страйка. Она пришла к нему в офис, когда в жизни у него настала черная полоса, и была принята без особой охоты и радости. Временная секретарша требовалась ему не более чем на неделю, но, из-за того что в первый же день Страйк чуть не угробил ее, сбив с ног на металлической лестнице, ему казалось, что он ей должен. Каким-то образом получилось так, что она осталась еще на неделю, затем на месяц и наконец стала постоянной напарницей. По ходу дела набираясь опыта, она помогла ему избежать почти неминуемого банкротства, способствовала подъему его агентства и не просила ни о чем, разве что о возможности оставаться рядом и быть полезной, когда его бизнес снова стал рушиться.
Робин нравилась всем. Робин и