– Которое в какой руке? – спросила она.

– В левой – «Шатонёф-дю-Пап» урожая две тысячи десятого года, – прочел Страйк, – а в правой – «Шато Мюзар», две тысячи шестого.

– Я выпью бокал «Шатонёф-дю-Пап», если вы возьмете на себя труд откупорить бутылку и налить мне вина. Мне подумалось, что вы воздержитесь от спиртного, но если нет – угощайтесь.

– Благодарю, – сказал Страйк, берясь за штопор, лежащий рядом с подносом, – я ограничусь кофе.

Она молча направилась в гостиную, предоставив ему идти сзади с подносом в руках. В комнате витал густой аромат роз, отчего ему на миг вспомнилась Робин. Пока Делия, ощупывая кончиками пальцев мебель, искала кресло с широкими подлокотниками, Страйк рассмотрел четыре больших цветочных букета, которые своими яркими оттенками красного, желтого и розового оживляли унылый интерьер. Делия прижалась икрами к креслу, чтобы найти середину, и аккуратно села, после чего повернулась лицом к Страйку – как раз в тот момент, когда он опускал поднос на стол.

– Вас не затруднит поставить мой бокал вот сюда, под правую руку, на подлокотник? – сказала она, постукав по дереву, и Страйк подал ей вино под взглядом добрых, сонных глаз палевого лабрадора, который плюхнулся на пол у ног хозяйки.

Звуки скрипок, а с ними и вся симфония, пошли на убыль, как только Страйк сел. Начиная от бежевого ковра и заканчивая мебелью, сохранившейся, вероятно, еще с семидесятых годов прошлого века, вся обстановка была выдержана в разных тонах коричневого. Половину одной стены закрывали встроенные стеллажи, на которых стояло не менее тысячи компакт-дисков. На столе в дальнем конце гостиной лежала стопка рукописей, набранных Брайлем. На каминной полке стоял большой фотопортрет девочки-подростка. Страйку пришло в голову, что мать этой девочки лишена даже такого горького утешения, как ежедневное созерцание Рианнон Уинн; ему стало неловко от нахлынувшего сострадания.

– Красивые цветы, – заметил он.

– Да. У меня недавно был день рождения, – сказала Делия.

– Вот оно что. С прошедшим вас.

– Вы родом откуда-то из западных графств?

– Не совсем. Из Корнуолла.

– У вас, я слышу, характерные гласные, – сказала Делия.

Она сделала паузу, чтобы Страйк мог налить себе кофе. Когда прекратилось звяканье серебра и бульканье льющейся жидкости, Делия заговорила.

– Как я уже говорила вам по телефону, мне очень тревожно за Аамира. Не сомневаюсь, он по-прежнему находится в Лондоне, потому что других городов не знает. Но не у родных, – добавила она, и Страйку послышались презрительные нотки. – Я очень за него беспокоюсь.