– Иди, конечно, иди…

– Вы, Валентина Ивановна, только никому ничего не говорите, хорошо?

– Как скажешь.

Шубин вышел из подсобки и, протопав, стоя на месте, чтобы Валентина поверила в то, что он действительно ушел, спрятался за дверью, которую нарочно оставил приоткрытой, и принялся подслушивать, кому она сейчас позвонит. И совсем не удивился, когда послышался характерный звук набираемого номера, после чего тетя Валя довольно бодрым голосом попросила к телефону Виктора. «Из школы», – пояснила она кому-то в трубку. «Витя? Это я. Сейчас у меня тут из милиции мужчина был, про тебя спрашивал. Я сказала, что ничего не знаю. Мне бы это… еще рублей сто – сто пятьдесят. Чего? Да по мне ты хоть коз туда води – главное, платить надо. Я ж не себе… Ты мне не груби, он еще не ушел, вон, под окнами стоит, учителей про тебя расспрашивает. А если это ты убил Вадьку? Кто вас знает? Мы договаривались как? Чтобы чисто было, а вы окурки набросали, пустые бутылки… Ну, бутылки мне пригодились, я их сдала, а вот остальное убирать надо. Я в вашу жизнь не вмешиваюсь, но если не заплатите – скажу, что вы без моего ведома квартиру занимаете». Игорь слышал, что она сама, не дожидаясь ответа, быстро положила трубку, после чего загремела ведрами.

Он не ожидал, что можно таким вот немыслимым, прямо-таки идиотским образом снять квартиру. Эта старая пьяница даже не удосужилась ПОКАЗАТЬ ее! Это может говорить только об одном: в таком полупьяном состоянии тетя Валя могла одновременно сдать квартиру сразу нескольким временным жильцам, только бы ей за это заплатили.

Шубин пошел на квартиру Иоффе. Он еще от директрисы узнал, кто является истинным хозяином этой квартиры, и очень удивился тому, каким образом старый школьный сторож распорядился своей недвижимостью. Но у стариков свои причуды. Конечно, при такой, пусть и временной, хозяйке, как тетя Валя, эту квартиру кто угодно мог превратить в притон, даже говорить нечего. Но тогда непонятна выжидательно-наплевательская позиция директрисы Галины Васильевны, прекрасно знающей о существовании этой квартиры и о тех слухах, которыми полнится школа…

Грязный подъезд, обшарпанные стены, полуразбитая дверь, запах сырости и плесени. Шубин сначала прислушался, не слышно ли голосов в квартире, и только потом, когда убедился, что там тихо, осторожно открыл дверь. В лицо ему сразу же пахнуло тошнотворным застарелым запахом табака, мочи и просто грязи. Грязь была повсюду – под ногами, на стенах, на подлокотниках старого дивана и унылых венских стульях; но особенно много ее было на кухне, где в раковине томилась покрытая налетом плесени посуда, а под ней в мусорном ведре разлагалась банановая кожура вперемешку с окурками. В туалет Шубин войти не решился – с него и так было достаточно впечатлений…