– Короче, чего надо? – мрачно спросил Юрий.

– Да, в общем, ничего особенного. Ваш шеф сейчас проводит одну операцию, и от вас требуется, чтобы вы выполняли не его указания, а наши.

– Так он же меня потом по стенке размажет.

– Не успеет.

– Ну конечно, вы его остановите! – саркастически усмехнулся Глушко.

– Не мы. Президент вашего концерна. Милиция, в конце концов.

– А вы сами-то откуда?

– Узнаете, но чуть позже.

Он понял: эти трое представляли весьма серьезную структуру. Не потому, что они солидно выглядели. Дело было в другом. Они разговаривали спокойно и мирно, они не просто грозили, размахивая пушкой перед носом, как это стали бы делать мелкие отморозки. Они пытались объяснить, убедить. То есть чувствовали свою силу и предпочитали работать серьезно, основательно, без грубого шального наскока.

– Очень интересно… – пробормотал он с нервозной усмешкой.

– Да, это действительно интересно. Харитонов решает свои личные проблемы за счет службы безопасности «Шанса». Знаете, ради чего задействовано столько людей? Ради того, чтобы шантажировать беззащитную женщину, мать-одиночку, у которой на руках больной десятилетний ребенок. Неужели вам не противно в этом участвовать? Вы, отец двоих детей…

– А вы, значит, хотите благородно защитить женщину с ребенком?

– Мы много чего хотим. В том числе и защитить. Послушайте, Юрий Сергеевич, пока не поздно, не ввязывайтесь вы в интриги вашего шефа. Вы же знаете, он человек крайне жестокий, неуравновешенный.

– Мой шеф действует в интересах фирмы.

– Нет, он действует в своих личных интересах. Эта женщина знает слишком много о его прошлой работе в КГБ, достаточно много, чтобы посадить его на скамью подсудимых.

– Нет, ребята, вы что? Так дела не делаются, – попытался возразить Глушко, – вы мне сейчас что угодно можете рассказать. Харитонов – человек аккуратный, вряд ли он мог серьезно засветиться перед кем-то… – он запнулся.

По двору бежала его четырнадцатилетняя дочь Настя.

– Папочка, хорошо, что ты еще не уехал. В школу подбросишь меня?

Школа находилась в двух шагах, в соседнем переулке. Но Насте нравилось, когда отец подвозил ее на машине.

– Нет, Настюша, я спешу.