– Что, простите?

– Африканские маски! – прошептал он, дожевав салат. – Она не обозналась! В квартире, где ее мучили, стены были увешаны страшными масками. И он забрал их с собой, когда ушел.

– Да что вы так волнуетесь? – пожала плечами Евгения Михайловна. – Уже сегодня к вечеру мы будем знать точно, он это или нет.

– От Люси? – Бородин грустно улыбнулся. – А вам не кажется, что это тоже иллюзия движения? Дело пятилетней давности безнадежно зависло, хотя жертва осталась жива, и она, в отличие от Люси, была нормальным, дееспособным свидетелем.

– Илья Никитич, вы что, забыли про близнецов и про взрыв?

– Конечно не забыл. Но мало ли женщин, которых называют «мама Зоя»? Имя достаточно распространенное.

– Скажите еще, что у нас полным-полно многодетных семей, увлекающихся вуду и черной магией, – Евгения Михайловна закурила, – знаете, почему он убил Лилию Коломеец? Она приезжала навещать Люсю и стала свидетельницей какой-нибудь ритуальной мерзости, естественно, захотела забрать оттуда девочку, возможно, пригрозила, что предаст все огласке.

– Нет, погодите, – Бородин помотал головой, – вы только что сами сказали, он маньяк. Зачем ему мотив?

– Илья Никитич, ну вы же опытный человек. Вы знаете, что серийники практически всегда признаются дееспособными. От нормальных людей они отличаются тем, что убивают спокойно и с удовольствием. Некоторые психиатры определяют это как моральную идиотию. Ну что мы с вами головы себе морочим? Ведь ясно, он убил бомжиху потому, что она его видела. И на младшего лейтенанта покушался тоже не просто так, не ради удовольствия. Бомжихе он нанес восемнадцать ударов, поскольку у него была такая возможность. Думаю, за этим стоит не только его личный кайф, но и ритуал. А с лейтенантом ему было не до ритуала. И проделал он все весьма толково, у всех возникла иллюзия, что Телечкина сбила машина. Он сумасшедший, но вовсе не дурак. Ну что, вы не раздумали пить кофе? Или все-таки чай?

– Кофе, – широко улыбнулся Бородин, – крепкий и сладкий. Я так давно мечтал об этом.

– Мечтали о чашке кофе? – засмеялась Евгения Михайловна. – Что же вам мешало?

– Как вы не понимаете, я мечтал выпить кофейку с вами, на кухне, у вас дома, или у меня, не важно. Мне это снилось в последнее время, как мы с вами сидим вдвоем, разговариваем, о чем, не имеет значения. Я на вас смотрю, слышу ваш голос, и все, ничего больше не нужно. Честно говоря, даже кофе не нужно, – он произнес свой короткий монолог очень быстро и тихо, на одном дыхании, и замолчал, спрятал глаза под тяжелыми сонными веками.