– Сколько у вас пропало денег? – спросил дежурный.

– Все пропало, что было, – сообщил толстяк. – Вот, только мелочь на донышке. – Он отстегнул сумочку от пояса и высыпал содержимое на стол. Перед дежурным лежали ключи на пластмассовом брелке с розочкой внутри, какие-то таблетки, паспорт, карточка метро, горсть мелочи. – Было три тысячи рублей, точнее, три сто, полторы получки, понимаете вы? – грозно рявкнул толстяк. – Где они теперь, я спрашиваю? – Он потряс сумочкой у дежурного перед носом. – Сейчас деньги воровать – все равно, что в войну карточки!

– В прежние времена за такое сразу к стенке! – взвизгнула старуха, обращаясь к Ксюше. – Ну, что смотришь? Что глаза вылупила, воровка!

– Так, давайте-ка потише, гражданочка, – проворчал дежурный и взял сумку из рук толстяка. – Разрешите? А вот тут, гражданин, у вас еще отделение, на молнии, посмотрите, что там.

– Там пусто, я что, не помню, куда деньги клал? – Толстяк открыл молнию, и лицо его побагровело. – Странно… ничего не понимаю… – Он извлек плотную пачку сотенных купюр и уставился на них вытаращенными глазами.

– Ну вот, давайте пересчитаем, гражданин, – тяжело вздохнул дежурный.

Толстяк принялся пересчитывать дрожащими пальцами, наконец прошептал:

– Три тысячи сто…

– Значит, три тысячи сто было и столько же осталось, – удовлетворенно кивнул дежурный. – Интересный какой карманник у нас пошел. Перед девушкой извиниться не хотите? И вы, гражданочка, тоже, будьте любезны, принесите свои извинения, а то уж больно много вы здесь наговорили.

– Мне ее приятели чуть руку не сломали, и я еще буду извиняться?! – крикнул толстяк. – Я вот сейчас в поликлинику обращусь, там сделают рентген, может, вывих у меня или вообще перелом, почему я должен извиняться? Безобразие!

– И все-таки вы извинитесь, гражданин, – металлическим голосом произнес дежурный. – А насчет перелома и вывиха, это вряд ли. Больно уж резвый ты для перелома, – добавил он еле слышно, – вместо того чтобы по-человечески прощения попросить, права здесь качаешь.

– Вы мне не тычьте! Да я… да вы… безобразие! И не буду я извиняться, нечего мне извиняться! – бормотал толстяк, сгребая со стола свое хозяйство.

Старуха тоже извиняться не собиралась, подняла такой визг, что ее вывели на улицу под руки, и долго еще у всех звенело в ушах.

– Я могу идти? – тихо спросила Ксюша. – Верните, пожалуйста, мой паспорт.

– Ксения Михайловна, что у вас случилось? Почему вы кричали и звали на помощь? – спросил кто-то у Ксюши за спиной.

Она обернулась и увидела молодого человека в форме с ее паспортом в руках.