– Нет, Соня, сейчас я кое-что вам покажу. – Он развернулся в кресле и включил ноутбук. – Старые фотографии из дома я не выношу, оригиналов у меня с собой нет. Но некоторые снимки я отсканировал и вогнал в компьютер.

– Не верю!

– Так любил говорить своим актерам великий Станиславский, – грустно заметил Макс и открыл программу, – пожалуй, можно начать с этого. Выпуск медицинского факультета Московского университета 1884 года. Вот он, Миша Свешников. А это профессор Миллер Иван Карлович. Дама в шляпке – моя Ли. Лидия Петровна Миллер. Качество довольно паршивое, но смотрите, я увеличиваю. Здесь Ли тридцать восемь.

– Вы похожи на нее, Макс.

– Да, я знаю. Год девятьсот шестнадцатый. Пятилетняя Ксю. Остальных перечислять не буду. К восемнадцатому никого уж не осталось, кроме вот этих двоих. Ребенка и старухи. Видите, Ли здесь совсем другая, но узнать все-таки можно.

Он увеличил лицо. Отечная, полная, тяжело больная старуха смутно напоминала женщину в шляпке, и все-таки это была она, Лидия Петровна Миллер.

– Берлин, восемнадцатый год. Снимок сделан через несколько дней после приезда из России.

Старуха и девочка. У старухи на голове берет, волос не видно. Лицо худое и настолько измученное, что возраст определить трудно. Девочка, семилетняя Ксю, замотана темным платком, тоже измучена, однако улыбается спокойно и счастливо.

– Здесь у обеих нет волос, короткий ежик, и обе стесняются этого, – объяснил Макс. – Ксю привезла вшей из Москвы, ее обрили наголо, у Ли волосы выпали сами.

Он показал еще около дюжины снимков, разных лет. По ним отчетливо было видно движение времени. Менялось качество пленки, одежда, прически. Менялась Ксю. На фотографии начала семидесятых Соня увидела мальчика Макса. Этот снимок он увеличил.

– Вот она, точка пересечения. Здесь Ксю и Ли выглядят как ровесницы. Ксю пятьдесят девять. Тогда еще она красила волосы. Ли седая, а все равно кажется чуть-чуть моложе. Это чуть-чуть, маленькая временная трещинка между ними росла неумолимо.

– Но неужели никто не замечал? Родственники, знакомые, соседи? – спросила Соня, разглядывая последний снимок, где была совсем старая, уже больная Ксю, почти сегодняшний Макс и неизменная, седая, строгая, моложавая Ли.

– Родственников почти не осталось, соседи и знакомые часто менялись из-за переездов. В тридцать третьем, когда к власти пришел Гитлер, умная Ли решила удрать в Америку. Европейский континент они покинули как бабушка и внучка, в Нью-Йорк приплыли как мать и дочь. Ксю было двадцать два.

– На какие средства они жили? – спросила Соня.