— Это вы нас извините, — развел руками Чугаев, проникаясь к инженеру чувством симпатии. — Визит неурочный, но дело не терпит.

— Что вы, что вы! — успокоил Шварев, вводя необычных гостей в небольшой коридор, оклеенный синими обоями, и указывая на дверь. — Прошу сюда.

Инженер щелкнул выключателем, сильный электрический свет, смягченный зеленым шелком абажура, залил просторную, хорошо обставленную гостиную. Чугаеву было достаточно одного взгляда, в который сразу попали и белоснежная скатерть на столе с граненой, фиолетового стекла цветочницей посредине, и рояль, холодно сверкавший черным полированным деревом, чтобы понять: в этой квартире нет и, возможно, никогда не было детей. Впрочем, в ошибочности последнего предположения майор убедился почти тут же: на стене висел отлично выполненный углем портрет молодой женщины, чертами лица походившей на инженера Шварева.

— Дочка, — перехватив быстрый взгляд плотного бритоголового человека с узкими внимательными глазами, пояснил хозяин и очень искренне, с откровенностью пожилых людей, добавил: — Четыре года одни со старухой. Геолог, дедушкой вот недавно стал.

Бухалову вспомнился Генка, четвертую ночь ночующий у тетки; не к месту и не ко времени, изумив, в голову пришла мысль: неужели когда-нибудь и Генка станет взрослым, уедет, оставив отцу только портрет на стене?

— Присаживайтесь, — распоряжался хозяин, — а я на секунду отлучусь жену предупредить.

Вернувшись, Шварев плотно прикрыл за собой дверь, удобно устроился в глубоком кресле.

— Ну-с, я к вашим услугам.

— Андрей Андреевич, — приступил Пильщиков к делу, — мы к вам насчет того выстрела.

— Догадываюсь, — кивнул инженер. Стекла его очков лукаво блеснули. — Долгонько что-то, правда. Я, грешным делом, ждал-ждал да сам кое-какие меры принял. Ружьишко купил: на самооборону, так сказать, перешел...

Лейтенант бросил на Чугаева красноречиво-умоляющий взгляд, торопливым шепотом начал оправдываться:

— Понимаете, в командировке был, завертелся...

Выручая Пильщикова из затруднительного положения, Чугаев коротко попросил:

— Расскажите нам по порядку, товарищ Шварев.

— Извольте, — охотно согласился инженер, поправляя тонкими нервными пальцами роговые дужки очков. — Так-с!.. Произошел этот весьма пренеприятный инцидент третьего августа. Жена моя в ту пору лежала в больнице — подхватила где-то дизентерию. — Шварев снисходительно пожал плечами. — Сезонная болезнь... Да. Сам я работаю главным конструктором, работенки, как вы понимаете, хватает, ну, и пришлось мне повертеться волчком. В семь вечера в больницу, оттуда прямо на завод — до часу, до двух, — проворачиваем одно любопытнейшее дельце!.. Ну, вот. А в тот вечер у меня что-то разболелась голова, я взял и ушел пораньше, часов эдак в одиннадцать. Пешочком прошелся. Дошел до дома, открыл входную дверь, только повесил в коридоре шляпу — слышу, в гостиной, вот здесь, кто-то ходит, голоса какие-то. Я к двери — дернул, а она закрыта изнутри. Там, слышу, переполох, рамы захлопали... Ну, тут уж я рванул как следует. Дверь, как видите, двухстворчатая, ненадежная! Только я это влетел сюда, а из сада выстрел, окно брызнуло. Я свет выключил, к окну — а там, за садиком, на улице фонарь, видно все. И представляете — такая картина: трое здоровенных парней перепрыгивают через забор, а последний — тот, который, должно быть, стрелял, — только что карабкается. Его-то я и узнал — Юрий Заикин, на нашем же заводе работает...