Наступило долгое молчание. Неожиданно полковник спросил:

— Вы сестре о кольце говорили?

— Да.

— И что же?

— Ничего. Удивилась, пожалела, что не получила заграничного колечка, и через полчаса забыла.

На лице Сергея Сергеевича мелькнула улыбка удовлетворения. Он повернулся к Рябинину и стал задавать самые житейские вопросы: где бывает лейтенант, хорошо ли проводит свой отпуск, посетил ли Третьяковскую галерею, осмотрел ли все станции метро?..

Почти на все вопросы Андрей отвечал утвердительно. Он действительно многое успел повидать за короткий срок и снова чувствует себя старым москвичом.

Беседу прервал телефонный звонок.

Сергей Сергеевич быстро прошел к столу и снял телефонную трубку. Он внимательно слушал все, что ему сообщали по телефону, и лицо его сразу стало напряженным и даже тревожным. Изредка он ронял одно-два слова: «Так, понятно… Хорошо…» Потом добавил: «Оставайтесь на месте. Я сейчас приеду сам… Да, да, приеду…»

Дымов повернулся к Рябинину и в ответ на его молчаливый недоумевающий взгляд решительно и отрывисто сказал:

— Едем к Барабихиным, к вашей сестре…

— Что случилось? — Рябинин поспешно встал.

— Зверь вышел на тропу, и мы идем по его следу… Быстрее!

А в эти часы в квартире Барабихиных разыгрывался трагический, но еще не последний акт постановки, авторами и режиссерами которой были шефы заокеанской разведки, засевшие в западном Берлине.

…Когда Рущинский, прихрамывая, вошел в комнату, которую Тася именовала столовой, он быстро огляделся. Его профессионально наметанный взгляд скользнул по мебели, по стенам, увешанным цветными тарелочками и гравюрами, и задержался на столике, на котором стояла небольших размеров радиола. Затем он опустился в широкое кресло, заботливо придвинутое Тасей, откинулся на спинку и вытянул ноги.

— Вам очень больно? — спросила Тася. — Я сейчас достану бинт.

Она стала рыться в шкафу и вынула домашнюю аптечку, но Рущинский остановил ее.

— Не надо, — сказал он.