— Не кажется ли вам, господа, что мы арестованы? Отчего же тогда нас не обезоружили, не бросают в тюремные машины?

— Произошло какое-то досадное недоразумение, — пришел на помощь Синицын. Он сбежал по лестнице и на чистом немецком языке обратился к загораживающему выход эсэсовцу: — Герр офицер, должно быть, не знает, что перед ним…

— Я знаю то, что мне надо знать! — грубо перебил эсэсовец. — Не люблю повторять, но сейчас вы вынуждаете к этому: есть приказ никому не покидать здания. Кто бы это ни был. Хоть сам рейхсфюрер!

Мысль о том, что он может задержать согласно приказу самого Гиммлера, показалась эсэсовцу настолько фантастичной и нелепой, что он расхохотался.

— Когда мы сможем поехать по домам? — поинтересовался Синицын.

— Не раньше утра. Сейчас здание оцеплено моими людьми.

— Благодарю вас, — учтиво сказал Синицын и, обернувшись к генералу, перешел на русский: — Не стоит вступать в пререкания. Возмущение ни к чему хорошему не приведет и лишь ухудшит наше положение.

— Вы правы. К сожалению, правы, — угрюмо согласился Краснов.

— Не будет ничего страшного, если мы проведем эту ночь без комфорта. Прикажите денщику отыскать одеяло и подушку.

— А вы?

— Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Я устроюсь в приемной.

«Любезный малый, — с теплотой подумал Краснов. — Во всем прав. Препаршиво только, что этот солдафон из СС проявил явное неуважение к моему званию. Синицыну и моим подчиненным не следовало присутствовать при нашем столкновении…»

Генерал отдал хорунжему шинель и, устало сутулясь, поднялся по лестнице, с трудом одолевая ступеньки. Следом шел Синицын. Он был спокоен, даже излишне спокоен.

Возле одного из кабинетов, где на пороге сгрудились испуганные сотрудники, Синицын развел руками, дескать: «Все мы вынуждены подчиняться. Что поделаешь?»

— Желаю спокойной ночи!

Синицын склонил голову и, зевнув, перекрестил рот.

Глядя на безмятежный вид майора, которому, по всему видать, не терпелось поскорее улечься спать, никто бы не подумал, что внешнее спокойствие стоит Синицыну неимоверных усилий.

Предусмотрительность адмирала Канариса, которую советский разведчик не мог предвидеть, исключала какую бы то ни было возможность своевременно, до наступления утра, передать в Центр шифрованную радиограмму о заброске диверсантов за линию фронта, что помогло бы сотрудникам советской контрразведки встретить пятерых агентов абвера на месте их приземления.

В приемной Синицын снял китель, повесил его на спинку стула, стянул сапоги и прилег на клеенчатый диван, положив голову на холодный валик.