— И как?

Грум-Гримайло хмыкнул:

— Проигрался этот Синицын изрядно. Я бы на его месте пулю себе в лоб пустил, а ему все трын-трава. Болтают, что получил богатое наследство.

— С кем еще метали банк?

— Миллионщик Парамонов из Ростова да наш Джурин.

— Я бы с такими шулерами не сел за один стол, — брезгливо заметил Эрлих.

— Так ведь грех аристократишку как липку не ободрать, — засмеялся поручик. Он пропустил Эрлиха вперед и отворил перед штабс-капитаном дверь комнаты, где у окна сидел человек в мятом кителе.

В отсутствие хозяина кабинета Никифоров занимался едой.

Разложив на подоконнике чистый платок с хлебом и куском сала, он аккуратно отрезал широкие ломти и отправлял их в рот, следя, чтобы крошки не скатывались на пол.

При виде поручика и штабс-капитана Никифоров вскочил, вытянул руки по швам галифе и торопливо проглотил кусок хлеба.

— Сидите, — разрешил Эрлих.

Штабс-капитан прошел к столу, но не занял чужое место, а встал у стены под портретом Деникина, где главнокомандующий южной группировкой войск «добровольческой армии» был изображен при всех своих регалиях и выглядел излишне напыщенным.

Никифоров стоял не шелохнувшись.

— Можете сесть, — повторил Эрлих. — Что вы знаете о местонахождении Азина и командующего Южным фронтом Шорина? Только не пускайтесь в рассуждения и отвечайте коротко. Нам нужны факты, и только факты! И еще: где председатель губревкома Литвиненко?

Свои вопросы Эрлих словно выстреливал, решив, что будет вернее, если у перебежчика не останется времени на раздумье.

— Они… они эвакуировались! — выдохнул Никифоров.

— Это точно?

— Есть постановление Совета обороны республики об эвакуации Царицына…

— Что вам известно о подполье? Кто оставлен в городе, кто назначен руководителем? Фамилии, адреса!

Никифоров замялся. Град вопросов ошарашил его. И не желая, чтобы штабс-капитан подумал, будто перед ним мямля и неосведомленный человек, заторопился: