Черные глаза бригадмильца неотступно следили за следователем.
— Запишите еще, товарищ старший лейтенант. На сапогах этого человека я заметил несколько прилипших сухих травинок.
— Молодец, — не удержался Феоктистов.
— Погодите хвалить, товарищ старший лейтенант, — слабо улыбнулся Кузьма. — Ведь он меня обманул.
— Как он был одет? Опишем подробно.
Описав наружность этого спутника бригадмильца, Феоктистов, с тревогой глядя в побледневшее, постаревшее от напряжения лицо парня, решил задать последний вопрос:
— Скажите, товарищ Кондаков, видел он у вас нарукавную повязку бригадмильца?
— Нет, — уверенно ответил юноша и откинулся на подушку.
Старший лейтенант Феоктистов осторожно пожал руку Кондакова. Тот ответил слабым движением пальцев.
Звенело в ушах. Издалека Кондаков услышал, как чей-то басовитый голос выговаривал:
— Слуга покорный. Больше таких экспериментов я не допущу.
Юношу охватила тревога. Чем сильнее давила тупая тяжесть на затылок, тем отчетливее перед глазами вставала широкая полоса света от фар автомашины, алюминиевые капли дождя в ней и короткий взгляд незнакомца, брошенный на него. Не в лицо, а на одежду. А ведь он стоял левой стороной тела к свету! И на левой руке была повязка. И он не сказал об этом следователю! А ведь его человек в ватнике ударил почти тотчас же после этого короткого взгляда. Значит, устранял не его, Кузьму Кондакова, а бригадмильца, стража общественного порядка. Значит, враг. А он не сказал об этом!
Юноша громко застонал.
В комнату вбежала встревоженная женщина в белом халате.
— Что с вами? — голос ее звучал взволнованно.
— Я, я не так сказал… Был свет фар… Он видел повязку…
— Вас предупреждали, что это может произойти. Я отказал, — прогудел рядом заведующий отделением.
Женщина негодующе обернулась к нему.
— Оставьте. Этот мальчик — настоящий мужчина, и он не бредит. Поймите, это было Очень нужно. Я уверена, что все будет благополучно. Сестра, принесите пантопон.