Не тут-то было: гитлеровцев остановили. Муж и она получили приказ эвакуироваться из района вместе с советскими гражданами, однако не дальше прифронтовой полосы. Роль им вменялась прежняя. Она обязана будет любой ценой устроиться на работу, связанную с телеграфом… Он же… С ним было сложнее, — во всяком случае так говорил он. Землемеры в прифронтовой полосе не нужны. На военную службу его не брали: имел устойчивую «чистую». Возможно, устроится каким-нибудь эвакуатором при местном Совете или займется любой другой работой, лишь бы не навлечь подозрений…

Она не выдержала, спросила в упор:

— Когда же конец?!

— Никогда, — ответил он как будто даже с огорчением. — Это на веки вечные. С этого «дела» отпускают только на тот свет, и обычно раньше, чем хотелось бы… Даже если кончится война, всё равно не уйти: «дела» будет по горло, каждый твой шаг, каждое твое желание — всё будет учитываться, всё принадлежит не тебе, а им. После войны мы займемся вылавливанием неблагонадежных, всякой там крамолы. Это тоже ценится и оплачивается щедро…

Она еще раз ужаснулась и… снова положилась на волю господа.

Эвакуировались в небольшой город В. На работу поступила сравнительно легко (она заранее запаслась отличными рекомендациями) и работала не покладая рук, с начальством и сослуживцами установив добрые товарищеские отношения. Ей доверяли, никому и в голову не приходила ее истинная роль. И тем не менее, душа была в смятении, что-то черное, отвратительное подбиралось к ней. Муж с некоторых пор повел себя странно. Они стали жить раздельно… Причем она не знала, где он живет. Даже сведения она должна была передавать ему где-нибудь на улице. Места встреч он назначал каждый раз новые. Всего этого требовали якобы условия особой конспирации.

Нервы бунтовали. Она часто плакала, по ночам просыпалась, вскакивала, пыталась куда-то бежать, часами потом дрожала мелкой дрожью и думала, думала, думала… Решила, наконец, объясниться с мужем. Иного выхода нет, всё равно пропадать.

Выслушав жалобы, муж сказал, что, вероятней всего, они снова «воссоединятся»; он уже запросил соответствующее разрешение (собачья жизнь, согласитесь сами!). Она ссылалась на свое бессилие, на страх. Загнал куда-то на окраину, забыл, что она женщина, забыл о своей прежней тактичности и чуткости, — всё забыл. Эта беседа закончилась мерзко: он надерзил и открыто угрожал.

Очередная явка. Она должна, как всегда, с точностью до одной минуты — в 21 час явиться на Первомайскую улицу, к дому 12 и там передать мужу важные данные. Она решила еще раз поговорить с ним. Ей казалось, что она его теряет… Но это невозможно! Она не может остаться без него… Она ему скажет, что не желает впредь стоять в стороне от его хлопот, его усилий… Теперь она знает свою роль и хочет вести ее так, как надо: смело будет смотреть опасности в глаза, будет радоваться его радостями, страдать его страданиями. Она вернет его расположение, вернет!