Прохор Зотыч впервые за всю дорогу пристально поглядел на спутника, и в глазах старика мелькнули интерес и любопытство. Но он ничего не сказал.

— У него и остановимся, — с хорошо подчеркнутым безразличием объявил Зимних.

— Ты останавливайся, а мне там делать нечего. У меня свои дела.

Теперь уже Зимних с удивлением взглянул на Шеломенцева.

— А ежели я утеку, дядя Прохор? Ведь дом спалят.

— Ну, значит, без дома жить буду.

При въезде в станицу старик остановил коня:

— Утром, о третьих петухах, съедемся. На околице.

И, не оборачиваясь к Грише, отпустил поводья.

* * *

Петька Ярушников, как и в первый раз, шумно обрадовался появлению товарища.

— Гриша! — воскликнул он, хватая приятеля за руку. — Живой и здоровый?

— А что мне сделается?

— Ну, я не знаю что... К стенке тебя, например, поставить могут.

— Мое время еще не наступило, Петька. Пуля для меня еще не произведена.

— Пуля? — переспросил Ярушников. — А рука чего на ремне болтается?

— Это так, вывихнул я.

Зимних вытащил из-за пазухи кулечек с пшеном, две копченные воблы.

— Тебе подарок, Петя.

— Ого! — округлил глаза Ярушников. — Богато живешь, ваше благородие.