— Вот почитай, не теряй времени…

Она ушла, и я слышал, как Наташка пела песни — усыпляла дочек. Потом снова вошла.

— Ты кто такой?

Я объяснил.

— Ага, — понимающе качнула она головой, — пишешь. А отметки тебе ставят?

— Как сказать? Ставят, вроде.

Она помолчала, прислушиваясь.

— Ты посиди сам. Я пойду. Вера проснулась. Я ее твоими конфетками покормлю.

Я слышал, как она пела песни кукле, потом все стихло.

Но вот в прихожей запела дверь. Раздались спокойный, с металлическим оттенком, голос Смолина и высокий, певучий голос женщины.

«Она — Ольга!»

Наташкины родители вошли в квартиру, их голоса зазвучали рядом. Отец спросил таинственно:

— Наташка, это правда, что в кабинете сидят и курит дядя?

— А ты как узнал?

— Потому что — сыщик! — засмеялся Смолин.

— Нет, скажи — как?

— А так: в прихожей пальто висит. Табаком пахнет. А вон и сам дядя идет.

Я поздоровался с Александром Романовичем и протянул руку его жене. В эти секунды в памяти пронеслись рассказы капитана о веселой и умной девушке, единственной дочери врача. Я поднял глаза и обрадовался:

«Ох, какая она красивая, эта Ольга!»

А Ольга, она, наверное, знает, что красивая, засмеялась, и ее большие синие глаза стали светиться ярким голубым огоньком. Дна, кажется, нет у этих глаз!