— Болен. Туберкулез у меня, — соврал Назаров. Иванов не сказал ни слова, но удивился вроде, хмыкнул пьяно.
Мешок свой Назаров на ночь под голову умостил.
Утром на поезд сели. Как сейчас помнит Назаров… Ровно в три часа тридцать семь минут…
Глава шестая
Глава шестая
Кожохин возвратился из командировки посвежевший, но невеселый. В ответ на вопросительный взгляд Шухова развел руками.
— Пустой номер, — сказал только, подсел к столу, вытащил из кармана пачку сигарет и принялся ее распечатывать.
— А конкретнее? — спросил Шухов.
— Текучесть кадров, — сказал Кожохин, закуривая. — За восемь лет там все переменилось. Покопался я в делах архивных, со старожилами потолковал. Не помнят в леспромхозе Назарова. Кое у кого, правда, фамилия на слуху. Но интересного мне мало сообщили, черт его знает: работал человек пятнадцать лет, а памяти никакой по себе не оставил.
— Значит, ничего?
— В документах — да. Показали мне там женщину одну. Любовь вроде у нее с Назаровым была. Побеседовал с ней. Занятная была в молодости баба, заводная. Сейчас постарела, остепенилась. Замужем. Говорила сперва, что о Назарове ничего не знает. Бодягу какую-то плела. Это когда я к ней на квартиру пришел. А на другой день явилась в гостиницу — глаза любопытные, чувствую, мнется, спросить что-то хочет.
в— Ну?
— Спросила: «Или убил кого Назаров?» Я вижу — разговор налаживается. Да нет, говорю, его убили. Усмехнулась, покачала головой: «Добился, значит, Витя, заработал». Я ей: «Извините, уважаемая, загадочки для мужа оставьте, а тут дело серьезное». Потолковали мы этаким манером минут пять.
— Не тяни, — нетерпеливо бросил Шухов.
— Да что тянуть-то, — сказал Кожохин. — Она, видишь ли, в чем-то подозревала Назарова. А в чем — сама не понимала. Ненастоящим он ей показался. Так и сказала: «Ненастоящий». Вот и разбирайся теперь. Поди гадай. Не пил. Чудным ей казалось, что он непьющий. Одним словом, таинственная женская логика… Пьет мужик — плохо. Не пьет — тоже нехорошо.
— Н-да. Про Иванова я тебя не спрашиваю.
— Не было там такого, — сказал Кожохин.
— Вот его анкетка. Полюбуйся. — Шухов протянул листок через стол.
Кожохин прочитал, хмыкнул.