Вот и на этот раз. Мне показалось, что, увидев меня, Сикорский как бы подтянулся, собрался внутренне. Но, может быть, мне это только показалось…

Он протянул руку и, посмеиваясь, сказал:

— Зачастили вы к нам…

Мы стояли перед картиной, изображавшей сцену искушения. Змей, похожий на пожарный шланг, протягивал Еве яблочко. Бородатый Бог бродил вдали. Ева опасливо косилась на старика, но желание вкусить от неизведанного было сильнее страха. Рука тянулась к плоду, который змей держал в зубах.

— Не так уж чтобы очень, — сказал я. — Инвентаризацию провели?

— Все в ажуре. Да иначе и быть не могло.

Он посмотрел на меня осуждающе, словно подозревал в том, что я думал иначе.

— Маленькое дельце, Максим Петрович, — сказал я. — Что вы делаете с письмами? — С какими письмами?

— Которые получаете.

— Очень странный вопрос. Читаю, вероятно. А что вы делаете с письмами?

— Тоже читаю. Но я говорю не о личных письмах.

— Не понимаю.

— Я хотел бы получить представление о порядке прохождения почты в музее. Б каждом учреждении существует установленный порядок движения корреспонденции. Вот пришел почтальон… Теперь понимаете?

Он посмотрел на меня, как двоечник на доску, на которой написано уравнение с тремя неизвестными. Потом перевел взгляд на Еву.

— «Вот пришел почтальон», — повторил он мою фразу. — Да, я вас слушаю.

Я рассердился. Образованный человек, а корчит из себя идиота.

— И что же происходит дальше?

— Да-да, конечно, — спохватился Сикорский. — Простите, я немного отвлекся. Вам интересно знать, как проходит почта? У нас порядок простой: все складывается на стол к Веронике Семеновне.

— А потом?

— Потом она разносит…