— Была. Но кое-чего в ней не хватает.

— Знаю, потому и звоню. Тебе здорово нужна та, со шрамом?

— Не получается? — догадался Степан Николаевич.

— Не получается. Знаешь что, приезжай-ка ты сам, Кириллов. Сходим туда-сюда, молодые годы вспомним. Попроси командировку у прокурора.

— Слушай, Хусаинов. Мне без того шрама — зарез! — отчаянно кричал в трубку Кириллов. — Уверенность мне нужна, понимаешь?

И сквозь треск и шумы услышал:

— Ладно. Отвлекаешь ты меня, но ладно. Сделаю третью попытку… Во имя дружбы народов.

— Спасибо, вот спасибо, — выпалил Степан Николаевич и после недолгого молчания произнес нерешительно: — И знаешь что…

— Что? — насторожился Хусаинов.

— Ты сам эти выборки читал?

— Копии перед носом…

— Там упомянут сын Рузаевой. Он жив?

— Тю-тю… И жена тоже…

— Метрика его нужна. Короче говоря, данные об отце.

— Данных нет…

— Откуда знаешь?

— Дело читал. Подсудимой Ивонне Ильиничне Рузаевой идентичный вопрос задавался на суде. Отвечать она на него отказалась. А ты молодец, Кириллов. Глубоко роешь. Чего только выкопать хочешь? Клад, что ли?

— Кости, — ответил Степан Николаевич хмуро. И это было правдой.

Весь день Леснев-младший провалялся в постели с таким ощущением, словно его выпотрошили. Мир потускнел, потерял краски. Казалось, весь мир теперь помещался в голове, а голова была пуста, как футбольный мяч, из которого выпустили воздух. Так он чувствовал себя лишь однажды — в день, когда умерла мать. Ему тогда было восемнадцать. В тот день он решил поступить в медицинский институт. В ту пору горького, безысходного отчаяния он находил утешение только в одном: в исступленной уверенности, что он что-то сможет, что-то такое, что до сих пор было не под силу другим, что он найдет средство справляться с той болезнью, от которой умерла мать, и с другими, перед которыми часто отступают врачи. Сегодня он понимал, как был глуп тогда в своей юношеской самонадеянности. Он и сейчас помнит то чувство ненависти, с каким слушал советы нылкинского терапевта; тот с умным видом втолковывал матери, что ее болезнь — пустяк, а перед отцом распространялся чуть ли не как поп, который, закатывая глаза, бормочет, что «все в руце Божией». Трагедия заключалась в том, что болезнь была действительно пустяковой. Сейчас Славка знаком со статистикой и знает, сколько людей погибает от пустяковых болезней. Тут еще, правда, многое иногда зависит от личности самого больного, от того, на какую почву попадают вирусы.