— В серванте, в шкатулке.

— На шкатулке обнаружены следы — отпечатки пальцев. Не вы их оставили?

— Не убивал я мать.

— Ас какой целью к ней заходили?

— Попросить деньжат.

— Своих не хватает?

— Иногда не хватает.

— Знаете, где мать хранила деньги?

— Знаю, в коробочке. — Помолчав, добавил: — И в сберкассе.

— А-где коробочка сейчас?

— Не знаю. Да не убивал я. Не убивал, слышите! Мать же она мне!..»

Алексей Павлович откинулся на спинку кресла. Не спеша закурил, морщась от дыма, которым за вечер весь прокоптился. Задумчиво сказал:

— Его тоже понять можно. Мало того, что мать потерял. Худо ли, бедно ли, а красненькие она ему подбрасывала. Да и приютить в непогоду могла. А теперь нет родного человека…

— Больше того, легла тень тяжкого подозрения, — вставил Осокин.

— Вот именно. Ну, а ты, Николай Иванович, что обо всем этом думаешь?

Осокин пожал плечами:

— Боюсь, Алексей Павлович, пока ответить что-нибудь определенное.

— Где он?

— Никифоров?

— Кто же еще?