— Исключите и эти вещи, — убито произнесла Сладкова.

— А остальные?

— Остальные у преступников.

— А кто, скажите, у «Пассажа» продавал каракулевую шубу?

Сладкова энергично подняла голову, округлила глаза.

— На что другое, но на такое я не способна.

— Есть свидетель. Опять-таки ваша знакомая.

— Она меня с кем-то спутала.

— Вы, естественно, могли ее не видеть. Но Галина Николаевна вас…

— Боже мой! — воскликнула Сладкова — И эта… Все против меня…

— Осталось, как видите, совсем немного вещей в списке, — оторвав взгляд от бумаги, сказал Малюков. — Заниматься их розыском бессмысленно. Надеюсь, что вы сами понимаете это. У следствия, как видите, есть полная уверенность в том, что налета на вас не было и что никто ваши вещи не похищал… Будем считать, что следствие подошло к концу.

Малюков немного выждал и заключил:

— Вам, Ия Александровна, предъявляется обвинение в преступлении, предусмотренном статьями 180, часть 2-я, 181, часть 3-я, и 15–93, часть 3-я, УК РСФСР. Ознакомьтесь с постановлением…

— Я признаю себя виновной. Надеюсь, следствие проявит ко мне гуманность и снисхождение: не будет до суда меня арестовывать, — всхлипнула Сладкова.

Малюков холодно сказал:

— О гуманности вам, Сладкова, следовало бы думать раньше, когда вы брались за перо и возводили напраслину на милицию и прокуратуру. Вы будете арестованы, прокурор утвердит обвинительное заключение и направит дело в суд.

— Где же справедливость? — Сладкова нетерпеливо закурила. — Я же призналась!

— Верно, признались, но только под тяжестью улик. Признались, когда факты отрицать стало невозможно. Ваше преступление доказано. Вы совершили его продуманно, сознательно вследствие морального падения, надеясь, что оно не будет раскрыто. У вас был, повторяю, шанс. Вы им не воспользовались.

— Я запуталась, — сказала она с отчаянием. — Не заметила, как началось раздвоение. Хотелось красиво жить, любить, быть любимой. Это же так естественно! И тут подвернулся Гогия. Щедрый, ласковый. Все заслонил. Все! Не справилась. Потеряла голову. Стала сжигать мосты. Захлестнула блажь — хотелось иметь дачу на берегу моря, машину, яхту, много денег. Вот и занесло…

«Вот она, истина, — думал Александр Николаевич. — Билась за призрачное счастье, пока не сломалась».