Ходил долго, и вдруг несказанная удача: какой-то парень продает Есенина! О нем Витька так долго мечтал.

— Сколько?

Парень назвал цену.

Витька обомлел. Он лихорадочно шарил по карманам. Плохо слушавшейся от мороза рукой считал мятые бумажки. Да где там…

— Сбавь!

— Давай, давай, пока не набавил!

— Нету столько, — печально констатировал Витька.

— Нету, так мороженое иди покупать, а то ишь, за Есениным пришагал!

Парень повернулся к Витьке спиной. Есенин уплывал из-под носа. Столько гонялся за ним, искал, с таким трудом копил… И все к черту! Неужели совести нет у людей!

Витька не находил слов. Он понимал, что спекулянты существуют, что они заламывают, но ведь есть же предел. Он не находил слов, зато нашел жест. Догнав парня и быстро забежав вперед, он неумело, но сильно ударил его по противной роже.

Поднялся шум, крик. Витьку забрали в милицию. Он нарушил порядок и подлежал наказанию, хотя у самого педантичного блюстителя законов не лежала душа наказывать мальчишку за то, что он ударил спекулянта.

— Но он же втридорога дерет! — негодовал Витька, глядя горевшими от обиды глазами вверх, на обступивших его высоких мужчин в милицейской форме.

— Да ты пойми, — растолковывал без особой убежденности дежурный, — нельзя драться…

— А такие деньги за Есенина драть можно? — вопил Витька, не имевший других аргументов в свою защиту.

Милиционеры смущенно переглядывались, пожимали плечами. Конечно, нельзя. И, конечно, они с куда большим удовольствием привели бы в отделение того мордастого спекулянта. Но не пойман — не вор.

— Знаешь что, мальчик, — предложил наконец дежурный, — раз ты хочешь с такими вот бороться, возьми да сколоти дружину из ребят. Сам понимаешь, как мы в форме подходим — спекулянты разбегаются. А вас опасаться не будут. Давай действуй, а мы поможем. Только не деритесь.

Витька ушел домой довольный. Он сколотил дружину и начал бороться с преступниками.

…Виктор мотнул головой, отряхивая холодные капли. Да, он тогда считал, что спекулянты — это нормально, вот только безбожно обирать они не должны. Прошло некоторое время, пока он понял, что ни спекулянтов, ни воров, ни убийц вообще не должно быть.

Но пока они есть. Только что в этом обыкновенном московском подъезде убили одного и ранили другого человека. В милицию уже отвезли предполагаемого убийцу, отсидевшего свой долгий срок за тяжелое преступление, только что вернувшегося… И вот снова, наверное, взявшегося за старое…

Наверное, но не наверняка. Потому что он категорически, отчаянно, изо всех сил отрицает свою вину. Он понимает, что вряд ли кто ему поверит, что улики против него, но все равно упорно, безнадежно протестует.