— Любопытно. Почему его не призвали раньше? Возможно, у него была бронь…

— Нет. — Максимов выдержал паузу и медленно добавил: — Рудник находился на оккупированной территории — в Белоруссии. А в армию был призван в Риге…

— На оккупированной территории? — Рублёв остановил на подчинённом удивлённый взгляд. — Но в анкетах он не указывает этого.

— Совершенно верно. Это я обнаружил случайно — в анкетных данных его отца. Перед самой войной его отец переехал в Могилёв и прожил там до сорок седьмого.

— Но Павел Рудник мог жить в это время в другом городе?

— Нет. В документах я обнаружил справку с места жительства, в которой чётко сказано, что Обухович Аркадий Ефимович проживает совместно с сыном — Обуховичем П. А. и женой такой-то по адресу такому-то.

Несколько мгновений они молчали. Дело принимало совершенно неожиданный поворот. Прошлое Рудника проступало, как строки симпатических чернил после обработки. Но хоть эти строки и становились различимыми, они порождали новые вопросы.

— Теперь нам остаётся доказать, — сказал Рублёв, — что Обухович П. А. и Рудник Павел Аркадьевич — одно и то же лицо.

— Я не сомневаюсь, что так оно и есть. К тому же через час у нас будет точное документальное тому подтверждение.

— Каким образом?

Губы Максимова тронула довольная улыбка.

— В документах я нашёл письмо младшего Обуховича, адресованное отцу. Графическая экспертиза уже заказана. Если она подтвердит идентичность почерков, то…

— То тогда остаётся выяснить, что делал Рудник на оккупированной территории и почему поменял фамилию?

— Наверное, у него были серьёзные причины.

— Не сомневаюсь. Впрочем, тут нам может помочь Могилёвское областное управление. Придётся тебе покопаться в их архивах. Как только поступят результаты экспертизы, немедленно сообщи мне. Я свяжусь с Могилёвом.

Рублёва охватило радостное волнение и чувство огромного облегчения. Многомесячная кропотливая работа явно близилась к концу. Все эти дни он только и занимался решением задачи с огромным количеством неизвестных. И всё это время Катя незримо вторгалась в его расписанную по часам жизнь. Он не выдержал и позвонил ей на работу, ожидая от неё упрёков. Но она ни о чём не спрашивала, была просто рада его звонку.

— Хочу видеть тебя немедленно. А то боюсь опять пропадёшь.

Договорились встретиться вечером в его квартире. Оставшиеся часы тянулись мучительно долго. Наверно, впервые он ушёл из управления ровно в шесть. Дома он сам приготовил ужин, накрыл на стол, зажёг свечи. Когда в прихожей раздался звонок, он вздрогнул как от чего-то неожиданного, хотя каждую минуту ждал этого звонка. Всё в нём напряглось в ожидании.