Я протянула Лагину фотоотпечаток «Елизаветы»:

— Посмотрите, не она?

Лагин вглядывался долго, наконец усмехнулся:

— Она самая. Мой кругляшок.

— Уверены.

— Уверен.

Значит, Русинов прав. Лагин действительно какое‑то время был владельцем подлинной «Елизаветы». Хорошо, этим можно будет заняться потом.

Закончив допрос, я сняла трубку, набрала номер Русинова, услышала его голос:

— Русинов слушает.

— Владимир Анатольевич, это я. Мы поговорили.

— Прекрасно. Жду с волнением.

— Он опознал монету.

— Сам, без нажима?

— Сам, без нажима.

29

29

Когда мы с Русиновым вошли в «Тройку», в пустом холле скучал швейцар. Кажется, ленинградцы окончательно сняли плащи: судя по единственной куртке на вешалке, работы у гардеробщика не было. В прошлый раз, когда мы были здесь с Русиновым, этот приземистый человек с лихо закрученными вверх усами не дежурил, значит, не знает, кто я. Я посмотрела на Русинова, он кивнул: постою в стороне. Подошла к швейцару, мой взгляд он встретил равнодушно, спросила:

— Шахова Марина здесь?

— Шахова? — Кажется, этим вопросом он хотел показать, что не обязан знать всех. Русинов с отсутствующим видом стоял в стороне, но наверняка все слышал.

— Да, Марина Шахова. Я с ней разминулась.