— Не знаю. Может быть, никакого смысла не было.

— Тем не менее, Константин Кириллович, мне очень хотелось бы знать ваше мнение: могла ли Марина Шахова, именно Марина Шахова, в принципе сделать это?

— Во — первых, о Марине Шаховой я первый раз слышу. Во — вторых, то, что официантка может разбираться в монетах, исключено. Мое мнение: либо здесь что‑то скрывает Лагин, может быть, даже не скрывает, а путает, либо… — Уваров замолчал.

— Да — либо?

— Не знаю… Думаю все же, ваша девушка не имеет к этому отношения. Но есть один человек, единственный в такой ситуации, который мог бы это сделать. Единственный. Он достаточно понимает в монетах, а связи у него… Даже я позавидовал бы этим связям. Это Эдуард Долгополов.

— Это очень важно, Константин Кириллович. Как эксперт вы могли бы подтвердить, что Долгополов, именно Долгополов, мог затеять подмену принадлежащей Лагину монеты, пусть нелогичную?

— Безусловно.

35

35

В этот день в силу обстоятельств мне опять пришлось вызвать Лагина на допрос. Я прибегла ко всем ухищрениям: задавала каверзные вопросы, ставила ловушки, несколько раз неожиданно меняла тему. Нет, все мои ухищрения не действовали. Лагин стоял на своем. Наконец, задаю вопрос о «Елизавете»:

— Согласно вашим показаниям, эта монета пробыла у вас около двенадцати лет?

— Ну, около двенадцати. Мне подарили ее после армии, я же сказал.

— Сказали, Так вот, когда вам ее подарили, куда вы ее поместили?

— Положил у матери, в ящик секретера. Потом… потом отбывал наказание.

— А монета? Оставалась там же?

— Там же.

— Вас не волновало, что кто‑то может ее похитить? Подменить?

Слово «подменить» я произнесла будто между прочим, мельком. Как я и ожидала, скрытого смысла Лагин не заметил, впрочем, может быть, не показал, что заметил?

— Подменить на фуфель, вы это имеете в виду?

На фуфель. На фальшивку. Ну да, Лагин считает, что в конце концов монета, его монета, оказалась настоящей.