А ведь поначалу всё складывалось как нельзя лучше. Конторы, где делали свой бизнес сам Квайст и группа современных молодых людей, которые его окружали, были совмещены с жилыми апартаментами и находились внутри стройного шпиля из стекла и бетона, взметнувшегося высоко в небо над нью-йоркским Центральным вокзалом.

Мягкие пастельные тона стен. Не слишком удобная на вид, но в высшей степени функциональная мебель, обеспечивающая полный комфорт. Картины на стенах, в большинстве своем кисти наиболее модных художников. И царящая в приемной сногсшибательная мисс Глория Чард, средоточие всего того, чем только может пленить женщина.

В тот день, когда всё началось, Лидия находилась в кабинете Квайста. Компанию ей составляли Констанция Пармаль, секретарша Джулиана, и Мэрилин Мартин, известный художник-модельер, конструктор женских платьев. Квайст, в бледно-голубом костюме из тонкого полотна и желтой трикотажной рубашке со стоячим воротничком, сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку кресла, и курил одну из своих длинных тонких сигар. Глаза его были полуприкрыты; к тому, о чем говорили женщины, он прислушивался лишь краем уха.

Главное, рядом была Лидия, его Лидия, темноволосая, страстная и соблазнительная, похожая больше на высококлассную фотомодель, чем на одного из самых блестящих исследователей фирмы.

На втором этаже занимаемых им апартаментов находилась комната, принадлежащая девушке. Комната была обставлена скромно: платяной шкаф, трюмо, туалетный столик с косметикой. В углу стояло бюро. Кровати в комнате не было. Единственная кровать, зато поистине королевских размеров, находилась в спальне Квайста. Квартира Лидии располагалась всего в двух кварталах от Центрального вокзала, но бывала она там редко.

Мисс Пармаль была стройной рыжеволосой девушкой с прекрасной фигурой и ногами, оправдывавшими мини-юбку. На окружающий мир секретарша Квайста взирала с замечательным пренебрежением сквозь дымчатые очки в старомодной оправе.

Мэрилин Мартин также представляла собой весьма колоритную личность. Пятидесяти пяти лет, хотя на вид ей трудно было дать больше сорока пяти, одета по последней моде, и каждый день — новый цвет волос, благодаря обширной коллекции элегантнейших париков.

К числу её отличительных черт относились также острый язык, едкий, скептический ум и хрипловатый голос — слишком много сигарет, слишком много мартини.

— Я помню «Последнее танго» почти наизусть, — говорила Мэрилин, — я смотрела его много раз и в результате стала неисправимо романтичной. Я люблю, когда мужчины дарят мне цветы; мне нравится, когда они распахивают передо мной дверь, подают мне пальто или помогают подняться из кресла. И я люблю, когда мне льстят, если это делается изящно и со вкусом.