Он и правда почти бокор. Колдун с мертвыми глазами. Он давным-давно умер. Из рукава в ладонь выкатился аптечный пузырек из темного стекла. Этикетки нет. И что за чудо-зелье внутри?

Главное, эти двое считают, что Саломея это выпьет!

– Больно не будет, – пообещал Павел, откручивая крышку. – Ты просто уснешь. И проснешься другим человеком.

Его мягкий голос завораживал. И Саломея вдруг поняла, что не в силах пошевелиться.

– Правильно. Я – твой хозяин. Слушай меня.

Крышечка легла на стол. Аполлон протянул ему бутылочку минеральной воды.

– Нет. Сама. Вот, возьми.

Саломея протянула руку. Она больше не была собой.

Запределье засмеялось. Оно раскрылось – беззвучно, изменив мир на один лишь волос. Предметы остались прежними. И чертова тяжелая бутылка в непослушной руке.

Нельзя!

Неужели у Саломеи настолько слабая воля?

– Пей, – приказал Павел.

Нет.

Запределье накидывает петлю за петлей на ее шею. И стены сближаются, словно желая запереть тут Саломею и этих людей, которых… не должно быть.

– Пей…

Но запределье боится колдуна. Он черный и страшный… и приказывает – вновь:

– Пей!

Рвутся нити. Бьют ее по губам. Саломею что-то опрокидывает, швыряет на пол. И голос Муромцева раскалывает реальность на куски:

– Стоять!

Все смешалось. Пузырек катится по полу. Далматов держит Павла за горло. Наклоняется – целует его – и… отпускает. Но сначала он говорит что-то, отчего выражение лица Павла резко меняется…