– За которые платила я.

– Да, ты, Алина, платила. И за лечение, и за лекарства. И за похороны тоже. Только что с твоих денег? Появилась бы разок…

– Ты сама меня выгнала!

Гордая царевна, оскорбленная невинность, которая одной рукой деньги-то берет, а другой фиги крутит, чтоб в спину тыкнуть.

– Погодите, – Дарья Федоровна заслонила Галину и руки подняла. – То есть выходит, что тот ребенок умер, но вы воспользовались его документами, чтобы спрятать Сергея, так?

– Я заботилась о нем, как о родном! – взвизгнула Галина.

Конечно, она заботилась, иначе не получила бы денег, к которым привыкла. Интересно только, что она с этими деньгами делала-то? В кубышку складывала? Приехала-то сюда нищенкой, как и была.

И еще долго за рубище свое держалась.

Дура.

– Сергей, ты как? Если хочешь, можешь…

– Нет, Дарья Федоровна, я останусь. Глядишь, еще чего узнаю… интересненького, – Сергей крепче сжал руку мелкой пакостницы и спросил: – А «Скорая» скоро будет? Анечке жарко.

И Алине тоже. А еще они гребень сломали!

Воспоминание полоснуло болью, и волна гнева вновь накрыла Алину, подталкивая вскочить и вцепиться менту в рожу. Он не имел права гребень ломать!

Без гребня Алина умрет.

Дарья смотрела в глаза женщине, которая наняла Дарью, чтобы себя поймать. Она была, безусловно, безумна, как может быть безумен человек, свято верящий в вечную молодость и божественное правосудие.

Бога нет. И Дьявола тоже. И все, что люди делают, они делают сами. Имена нужны для оправданий.

Дашка накрыла ладонью карман, в котором лежал гребень. Обыкновенный он, как и все в этой жизни, и только безумная женщина могла предположить, что эта вещь способна убить.

– А потом он перестал слушаться, – пожаловалась Алина. – Взял и исчез. Вещи не должны исчезать! А он взял и исчез! И появился. И снова исчез.

Она беспомощно развела руками. Противнее сумасшедшего лишь тот, кто этим сумасшествием пользуется. И Дашка, повернувшись к Галине, задала вопрос: