Ладно, так или иначе, я вырыла яму глубиной примерно в три фута, шириной в два фута и длиной в шесть. Да, на это ушло два часа.

Напоминаю: копать могилу очень тяжело.

Чтобы вам было проще представить: размеры этой ямы, возникшей после двух часов труда, 3 х 2 х 6 футов, а это 36 кубических футов земли, то есть кубический метр земли, то есть 1,5 тонны земли. И это вес легкового хэтчбека, или взрослого кита-белухи, или среднего гиппопотама. Вот что я — в земляном эквиваленте — переместила выше и чуть левее изначального положения. При этом могила вышла глубиной всего в три фута.

Я оглядываю груду земли и медленно выбираюсь наверх; предплечья дрожат, когда я опираюсь на них. Тело лежит напротив меня под порванным брезентом палатки, яркий кобальт которого резко выделяется на фоне коричневой лесной подстилки. Палатку я нашла, ее кто-то бросил, она свисала с ветки, как вуаль, неподалеку от стоянки, и ей составлял компанию брошенный же холодильник. Маленькая дверца морозилки тихо поскрипывала на ветру. Всеми забытая.

Есть что-то очень печальное в выброшенных вещах, правда? Разрушение. Но и своя красота. В некотором смысле я здесь для того, чтобы выбросить тело.

Холодильник простоял тут довольно долго — я знаю это, потому что видела его из окна машины, когда мы проезжали мимо три месяца назад, и до сих пор никто его не забрал. Тогда мы с Марком возвращались в Лондон из Норфолка, отпраздновав нашу годовщину, и вот, несколько месяцев спустя, холодильник все еще стоит здесь. Странно думать о том, что с нами, со мной столько всего произошло, а это место совсем не изменилось. Словно выпало из времени и стало зоной ожидания. Чем-то оно ее напоминает. Возможно, тут и не было никого с тех пор, как хозяин холодильника оставил свои вещи, и только Богу известно, как давно это произошло. Сам холодильник явно родом из семидесятых — ну, знаете, в том угловатом стиле. Квадратно-кубическом. Монолит на фоне сырого английского леса. Устаревший. Он простоял здесь как минимум три месяца, и никто его не забрал даже на свалку. Потому что сюда явно никто не ходит. Кроме нас. Ни муниципальные служащие, ни недовольные местные жители, которые могли бы написать жалобы в муниципалитет, ни собачники, которые рано утром могли бы наткнуться на мои раскопки. Это самое безопасное место из всех, которые мне известны. Поэтому мы здесь. Пройдет много времени, прежде чем земля осядет. Но я думаю, что у нас с холодильником времени будет достаточно.

Я оглядываю его — холмик под скомканной палаткой. Холмик из мышц, кожи, костей, зубов. Из плоти, мертвой уже три с половиной часа.