В голове у меня гудело, но не так громко, чтобы я не слышала его слова. Каждое из них подтверждало, что Роберт по-прежнему готов на все.

— И ведь знала, что все так закончится…

Он снова швырнул меня, как мешок с мусором. Чуточку передвинувшись, я уперлась в остекленную дверь террасы. Выглянула наружу. Хотя дождя не было, мне показалось, что я смотрю через стекло, покрытое каплями.

— Ты долго этого добивалась, падаль…

Он пнул меня в спину. Я дугой выгнулась от боли, уже не понимая, откуда она исходит. Роберт схватил меня за плечо, повернул к себе и ударил кулаком в лицо. Он сделал это с ненавистью и жестокостью человека, который долгие годы сдерживался — и вот наконец дал волю своим худшим эмоциям.

Может, именно это сейчас и происходило?

— Роберт… Ты не можешь…

— Чего не могу?

— Натворить…

— Перестань, твою мать, так шептать!

Полностью потеряв над собой контроль, он начал бить меня по ребрам, как боксерскую грушу. Бил, не соображая ничего. Удар! Другой, третий, четвертый!

— Убьешь меня… — хватило сил сказать.

Он не услышал. Даже не заметил, что я начинаю заходиться кровавым кашлем. Красные брызги полетели на его белую сорочку, на подвернутые рукава. Мышцы напрягались при каждом ударе. Я видела его бицепсы и ощущала их силу.

Внезапно удары прекратились. Роберт, тряхнув головой, схватил меня за бедра. Дернул за ноги, раздвигая их в стороны. Я уже не понимала, что со мной происходит.

Он кричал, что я от него гуляю, когда его нет дома. Что принимаю здесь случайных «сукиных сынов» с улицы. Что начала изменять ему с работниками, которых он принял следить за мной…

Затем раздвинул мои ноги еще шире — и вдруг ударил прямо между ними. Удар был тяжелым, но если б Роберт нанес его даже вполсилы, то все равно лишил бы меня дыхания. Я почувствовала себя полностью парализованной. Боль, охватившая меня, исходила, похоже, из самого чрева. Я была не в состоянии выдавить из себя хоть слово.

Роберт поднял меня и, размахнувшись, словно куклой, ударил моим телом в дверь террасы. Прежде чем стекло разлетелось от удара, мне удалось прикрыть часть лица рукой.

Наружу я не выпала, поскольку муж крепко держал меня. Не сделай он этого, какой-нибудь кусок стекла наверняка распорол бы мне шею.

Жаль, что такого не случилось. Уж теперь-то я прекрасно понимала, что имел в виду Эдгар По, когда писал о демоне извращенности. О бесе противоречия и самоуверенности, что сможешь перешагнуть через себя и поступать вопреки логике.

«Убей меня, — просила я мысленно. — Убей!»