— Не понимаю, какое это может иметь отношение к делу. Я из Польши.

Она почувствовала, как щеки у нее запылали и шее стало горячо. Что, ей предложат переводчика, хотя она свободно говорит по-шведски?

— У вас есть машина? — спросил Бёрье, словно они договорились задавать вопросы по очереди.

— Да, есть.

— Какой марки?

— Черный джип вольво. Вон он, стоит под окном.

Они записали это в блокнот и спросили регистрационный номер. Александра почувствовала, что впадает в панику.

— Что вы делали вечером в воскресенье, семнадцатого августа?

Она водила пальцами по вышитой салфетке, лежавшей на столе, и не знала, что ответить.

— Я была дома, как обычно.

— Вы ездили в тот вечер на машине?

Александра вздрогнула.

— Нет. Что вы имеете в виду?

— Ничего. Вы не могли бы рассказать, чем занимались в тот день?

По-прежнему глядя в стол, она пыталась вспомнить, одновременно взвешивая каждое слово.

— Было жарко. Очень жарко. Я занималась детьми, а потом поливала сад. Мы пообедали вместе со свекровью, она гостит у нас сейчас.

— Вы помните, что именно ели?

Оба полицейских уставились на нее, и она не знала, на кого из них смотреть. Она нервничала, чувствуя себя, как на витрине. Казалось, они анализируют каждое ее движение, особенно Бёрье. Невозможно было не заметить, что он буквально раздевает ее глазами.

Она поправила шелковую блузку.

— Помню. Я сделала овощной салат с брынзой. Мы пили воду с лимоном, а потом кофе. Я все сфотографировала.