— А что произошло?
— Знаете, как взлетят налоги на бензин? Лучше сделайте программу об этом — расскажите, как тяжело придется нам, живущим в сельской местности.
— Стоп, я чего-то не догоняю. О каком убийстве вы говорите? Кого-то убили здесь, в Стентуне?
— Да. Хотя она не отсюда — никто не знает, кто она такая. Она не из местных… в смысле —
Он подался вперед и понизил голос, хотя в магазинчике никого, кроме них, не было.
— Избили сурово. Господин Альварссон нашел ее сегодня утром, когда посыпал дороги солью. Поначалу мы подумали, что она приехала к кому-то в гости, но похоже, никто ее не знает. Нас ведь здесь не так много. Надеюсь, не получится, как с Малександером.
— Думаю, об этом можно не волноваться, — сдержанно ответила Эллен, решив не рассказывать ему, сколько людей каждый год забивают до смерти — и насколько мало этим обычно интересуются СМИ.
— Ну, не говорите — похоже, это жестокое убийство. Машина стояла у края дороги, и когда Альварссон проезжал мимо, то сразу заподозрил — что-то не так. Вышел посмотреть, что там происходит, и нашел ее, мертвую. Забитую до смерти. Говорит — такого кошмара в жизни не видел.
— Где это было?
— На краю поля Альварссона. По дороге на Ольбергу.
Он указал рукой направление.
Эллен знала это место.
— Сколько ей было лет, не знаете?
Продавец пожал плечами.
— Альварссон сказал, что она, пожалуй, была хороша собой.
Взяв на прилавке ручку, она написала на обороте чека свой телефон.
— Позвоните мне, если узнаете что-нибудь интересное.
— Меня тогда покажут по телевизору?
— А вы прекрасно смотрелись бы на экране, — ответила она и, улыбнувшись, вышла на улицу.