Эверетт подает ей снимок Харпера.

– Вики, можете подтвердить, что речь идет об этом человеке?

Взглянув на фотографию, она отводит взгляд и кивает.

– Он налил вам чай, верно? – спрашиваю я.

– Да. День стоял очень жаркий, а ничего холодного у него не нашлось. Видимо, он что-то туда добавил, потому что вот я сидела на его жуткой вонючей кухне, а потом раз – и очнулась в подвале.

– Он держал вас там, держал в подвале и насиловал?

– Да, – шепотом отвечает Вики.

– Страшно представить, через что вы прошли.

Ее губы подрагивают; она кивает.

Я переворачиваю страницу в своих записях.

– Расскажете про еду и воду?

– В смысле, про еду и воду? – удивленно переспрашивает Вики.

– Простите, я понимаю, что вам трудно, однако стороне обвинения придется объяснять подобные вещи присяжным.

– Хорошо, я поняла. Он оставлял бутылки с водой и еду в консервных банках. Стариковская еда: персики, противное рагу… Он дал пластиковую ложку. Руки у меня были связаны спереди в районе запястий, но есть получалось.

– И писать. – Я улыбаюсь ей. – Вы молодец. Мало у кого хватило бы самообладания, чтобы делать записи.

Она поднимает подбородок.

– Я хотела, чтобы все узнали о случившемся. Писала с мыслью, что если я умру, люди будут знать, что он натворил.

– Не только с вами, но и с другой девушкой.

– Он хвалился, что закопал ее в саду, а я не верила. Думала, хочет просто напугать меня. Заставить делать все, что он пожелает.

– Он не рассказывал, как убил ее? И когда это случилось?