– Да не надо мне ничего компенсировать, – вздохнула я.

Мне бы понять: почему вдруг?! Дом, прежде столь предупредительный, заботливый, стал проявлять ко мне агрессию. За что? Мы с Маришей ему ничего плохого не делали. Вошли, правда, в секретную комнату с детскими платьями. Может, нельзя было? Но почему?

И я упорно повторила:

– Не верю я в восстание машин… Давайте все-таки посмотрим записи с внешних камер. Раз электроника глючит – в дом запросто мог кто-то войти. А ваши хваленые сирены и прочие датчики не сработали.

– Ну, давайте смотреть, – неохотно произнес Манол. – Хотя у меня рабочий день уже закончился.

– Ничего, – безжалостно молвила я. – Попросите, чтоб заплатили сверхурочные.

Болгарин вывел на экраны изображения с уличных камер. Спросил устало:

– С какого времени будем смотреть? Только – уверяю вас! – случись что подозрительное, мы бы и у себя в конторе увидели.

Но я упрямо произнесла:

– Давайте на быстрой промотке, но прямо с утра. С десяти, когда мы с Маришкой ушли на пляж, а потом уехали в город.

– Как прикажете. – Он нажал на «play» и лениво раскинулся в кресле. Впрочем, уже через пару секунд насторожился, прильнул к экрану, вдавил кнопку «стоп».

Я тоже вздрогнула, прищурилась на монитор. На улице, у забора – точно под видеокамерой – стояла женщина. Внимательно смотрела в объектив – и улыбалась. Насмешливо, едко.

– Что ей тут надо? – возмущенно пробормотал Манол.

Вновь нажал на воспроизведение, нахмурился еще больше – однако ничего интересного не последовало. Дама медленно, с достоинством, обернулась – и двинула прочь.

Манол вздохнул облегченно, молвил:

– Обычная зевака. Ничего плохого не делала. Потому в конторе тревогу и не подняли.

– Да… – с трудом выдохнула я.

Я ничего не стала говорить болгарину.

Но тетку, что насмешливо мне улыбалась, я узнала сразу. Это была Лариса. Жена Максима Петровича.

* * *