Его сестра Мишель выглядела скорее на сорок, чем на тридцать, и в коридоре за ее спиной пахло жареной едой. Она навестила его в тюрьме дважды. Оба раза в самом начале, до того, как вышла замуж за Пета Тейта после развода со своим первым горемычным мужем и обзавелась еще парочкой детей.
– Что ты так долго?
Энди прошел за ней через весь дом на маленькую кухню, где запах жареного был еще сильнее. Горячее масло брызгало из сковороды с картошкой на обои под плитку. Он кинул на пол свою сумку.
– Ну, там была гроза. Буря, потоп – если ты вдруг не выглядывала сегодня из окна.
– Ага, ха-ха-ха, мне пришлось продираться сквозь нее, чтобы вот их отвести в школу, так-то. А что, из-за нее и поезда отменили?
– Типа того.
– Ты чаю хоть попил?
– Нет.
Его сестра вздохнула и подставила горлышко чайника под кран. В комнате по соседству из телевизора раздался оглушительный звук визжащих шин.
Энди сел за стол. У него болела голова, он был голоден, и ему хотелось пить. Чувствовал себя разбитым. Ему не хотелось находиться здесь. Он хотел быть дома. Но где дом? Его нет. Это место было ближе всего к этому понятию.
– Тебе придется спать на диване или наверху с Мэттом в его комнате.
– Мне все равно. Пусть будет диван.
– Ну, Пит захочет смотреть телевизор до ночи, у нас подключен «Скай», он смотрит спорт.
– О’кей, тогда комната Мэтта. Я уже сказал, мне все равно.
Он поднял глаза. Его сестра внимательно смотрела на него, поджигая сигарету. Ему она не предложила.
– Узнаешь меня заново.
– Выглядишь ты, как раньше, – наконец сказала она, скрывшись за облаком дыма. – Только, может быть, старше.
– Я и
– Черт возьми…