Сейчас Роман допустил промах с Ольгой. Теперь Нарлинская смотрела на него, как хищница и ей было не жалко его.

Оттаяв, Роман встал с кровати, наступил на рыжее покрывало на полу, отбросил его ногой и, подтверждая Еве, проговорил:

— Я люблю тебя.

С удовлетворением девушка отметила, что страшная тонкая грань исчезала. Роман грустно выдохнул:

— Его больше нет. Я больше никогда не увижу его.

Сжавшись в комок в кресле, Ева никак не откликнулась, лишь подобрала под себя ноги, избегая встретить глаза Романа.

Он переживал, душа ныла.

Нарлинская также ощущала себя не лучше. Ей казалось, она запуталась, как в паутине. И чем сильнее старалась выкарабкаться из нее, тем сильнее паутина затягивалась вокруг.

18

18

Эти сутки были трудными для всех. Акламин только к середине ночи закончил работу в квартире с трупами и поехал домой, чтобы хоть немного вздремнуть.

Глеб и Ольга также заснули под утро. Однако долго Глебу спать не пришлось, его разбудил звонок телефона. Корозов подхватился, досадуя, что, ложась спать, не убрал звук, чтобы не разбудить Ольгу. Звонок разбудил ее. Она подняла голову.

Услыхав из телефона женский голос, Глеб спросонок сразу не узнал его, пока Думилёва не представилась. Она попросила о немедленной встрече. Корозов отказываться не стал, хотя поспать удалось не больше двух часов, и хоть предполагал, о чем станет говорить Евгения. Условились о времени.

Отложив телефон, он вздохнул, виновато посмотрел на жену, развел руками. Ольга сонно улыбнулась.

В назначенное время Глеб подъехал к своему офису. Думилёва уже ждала. Нетерпеливо прохаживалась по тротуару, который еще не наполнился людьми из-за раннего времени. Всегда забитая днем парковка, сейчас, как бельмом, пялилась одной машиной Евгении. Глеб припарковался рядом и вышел из авто. Евгения по-мужски пожала ему руку:

— У меня серьезный разговор к тебе, Глеб!

Корозов ничего не ответил.

Дорогой брючный костюм мужского покроя сидел на Думилёвой безупречно, выпячивая ее мужские черты.

Глеб затруднялся определиться со своим отношением к Евгении. Если с Ватюшковым и Дочаковым все было понятно, то Думилёва — сплошной туман. Было ощущение какой-то раздвоенности, с которой он пока не мог справиться.

Они прошли в его офис. Корозов предложил ей стул, сел напротив, и Евгения немедля стала задавать вопросы. Такие же какие задавал Дорчаков. Она была настроена решительно. Глеб, правда, засомневался, стоит ли молоть воду в ступе, когда многое уже изменилось, и тема перестала быть актуальной. Но, видя ее напор, рассказать все по порядку.