– Сродни предательству, – закончил Рорк и развернул ее к себе лицом, не обращая внимания на услужливого швейцара, который открыл для них дверь машины.

– Когда я увидела всю картину… будто смотришь в зеркало или слышишь множественное эхо. Я хотела дать ей выговориться.

Рорк поцеловал Еву, обошел машину с другой стороны и сел за руль.

– Дафна не убийца. Как и тот ребенок, которым ты была.

– Да. Если бы она его убила, потому что сорвалась, я бы сделала все, чтобы уменьшить ее ответственность, и чувствовала бы себя правой. Но я задавалась вопросом: я сделала бы это из-за нее, из-за обстоятельств или из-за меня?

– Все вместе. Благодаря пережитому ты могла более ясно понять и ее, и все происходящее. Я невыразимо горжусь тобой. Только не говори, что это просто твоя работа, – быстро сказал Рорк. – В твоем расследовании основной жертвой был Страцца, однако жертвой была и она, во всех смыслах этого слова. Ты раскрыла правду для него и о нем, но переживала ты за нее. За ту, которая больше всего в этом нуждалась.

– Она справится.

– Уверен, что справится.

– И Патрики тоже, хотя, конечно, это потрясет их до основания и навсегда оставит глубокие раны.

– Они поддержат друг друга, как ты и сказала. И мы с тобой. – Он взял ее руку, поцеловал. – Я уже мечтаю о прогулке вдвоем.

– Пока не замерзнем. А потом отогреемся в спальне у огня.

– Что скажешь, если мы немножко напьемся возле этого огня и посмотрим, что будет дальше?

– Скажу: я знаю, что будет дальше, и я полностью «за».

Ева смотрела в окно на почерневший снег у бордюров, на торопливых прохожих, огни рекламных щитов. На дороге уже начали собираться пробки, и сердитые водители то и дело в раздражении жали на клаксон.

Город, который я люблю, подумала Ева. Мое место. Он подходит мне идеально.