– Мы не давали вам образцы, – сказал я.

– Нет, но вы оба пили воду за обедом в тот день, когда я заезжала к тебе в школу, – сказала она с этой своей жуткой невозмутимой улыбкой. Ей все это доставляло удовольствие.

– Вы не имели права…

– Ты оставил образец ДНК в свободном доступе. Все совершенно законно.

– Значит, вы перепутали бутылки в мусорном ведре.

– Возможно, – согласилась она. – Возможно, все это какая-то ужасная ошибка. Может быть, мы с Линчем несправедливы к тебе, и ты на самом деле то чудесное явление, каким тебя считают. Неопровержимых улик у нас нет.

– Вот именно, – сказал я. – Так что я, пожалуй, пойду.

– Ладно, – сказала она.

– Ладно?

– Конечно, но только после того, как скажешь мне, – она достала из папки еще один лист бумаги, – кто это такой?

Она придвинула ко мне фотокопию. Изображение было маленькое, помещалось в уголке страницы. На фото был мальчик со щербатой улыбкой, с детской бейсбольной битой, а внизу жирным шрифтом было напечатано его имя.

* * *

Все было кончено.

* * *

Моралес, даже не заметив, что мир только что рухнул, продолжала:

– Это нашли в твоем шкафчике, когда в школе проводили рейд по поиску наркотиков, а мы по чистой случайности оказались там именно в этот день. – Всего за несколько часов до того, как я, напуганный ее визитом, забрал эту фотографию домой, решив, что хранить ее в школе стало небезопасно. – Что ж, фамилия довольно распространенная, придется повозиться, пока я проверю всех ребят в Канаде, которых так зовут, но хочешь, поспорим, что я это сделаю и в конце концов его найду?

Я еле держался, чтобы не опускать голову, и мой голос даже мне самому показался тихим и слабым.

– Чего вы хотите?

Она улыбнулась.

– Посадить тебя в тюрьму.