Теперь он в ванной. Я тянусь за ножом, шарю пальцами под подушкой. Куда он подевался? Маркус выходит из ванной. Я кладу руки перед собой. Он подходит к кровати со своим набором для бритья, расстегивает его, вынимает емкость с таблетками и выбивает их оттуда пальцем. Считает. Смотрит на стакан воды, затем мне в глаза.

– Собиралась усыпить меня, как Эндрю.

Я мычу под лентой, протягиваю руки в знак мольбы, затем показываю на свой рот, умоляю его глазами: «Сними скотч! Дай мне сказать, пожалуйста! Я смогу объяснить!»

Он бросает набор в сумку.

– Мы оба знаем: если я сниму ленту, ты начнешь визжать.

Маркус все еще думает, что дети в доме. Он не проверил спальни, вот почему он так неторопливо двигается. Думает, что у него еще есть время. Что он будет делать, если услышит сирены?

Он засовывает руку в карман, что-то звенит, когда он ее вынимает. Ключи. Он садится на корточки напротив сундука. Я могу видеть только верх его бейсболки, но слышу щелчок предохранителя, и голова моя идет кругом. Он встает, у него в руках пистолет.

Я сильнее прижимаюсь к изголовью, держу руки перед собой. Трясу головой, издаю животные звуки, пытаясь отдышаться.

Не глядя на меня, он кладет пистолет в карман, потом снова наклоняется и еще что-то вытаскивает из сундука. Это фотоальбом с белой атласной обложкой.

– Элизабет любила этот дом. – Он медленно листает альбом. – Мы ездили сюда почти каждые выходные. – Он прикасается к одному из фото чуть ли не с трепетом, его рука скользит по поверхности. – Я слышал, что женщины начинают сиять во время беременности, и я всегда думал, что это миф, но когда мы узнали, что она наконец забеременела, она словно вспыхнула сотнями свечей.

Элизабет была беременна? Нет, как это могло случиться? Об этом не писали в газетах, ничего подобного не всплыло на суде. Полиция не знала?

– Я не говорил, что она была на третьем месяце. Возможно, его тогда посадили бы на более длительный срок. – Он отправляет альбом обратно в сундук, закрывает крышку и кладет сверху руку. – Ее прах находится здесь, вместе с ее свадебным платьем, с пинетками, которые она купила для ребенка, – розовыми. Она была уверена, что это будет девочка. – Он смотрит на меня. – Меня известили, когда освободился Эндрю. Я не собирался пристрелить его сразу, как только он вышел из тюрьмы, – слишком легкая смерть. Он должен был прочувствовать, чтобы все стало на свои места: свобода, семья, – а потом я собирался все это отнять.

Маркус пристально смотрит мне в лицо, радуясь при виде моих слез. Он наслаждается, раскрывая свой продуманный план, восхищается своей гениальностью.