Мэйвити даже не подозревала, насколько это было верно. Правда привела бы ее в ужас. Бедняжка была бы потрясена до глубины души, узнай она, что все выбранные ею в тот вечер романы Дульси уже прочитала и нашла их скучными и утомительными.

Через открытую дверь было видно, как Мэйвити, освещенная желтым сиянием уличного фонаря, торопливо дошла до угла, свернула в темноту на противоположной стороне улицы и исчезла в черном туннеле эвкалиптовой аллеи. В библиотеке оставалось еще семь человек.

Вот четверо вышли из компьютерного зала в глубине библиотеки. Казалось, они еле-еле передвигают ноги. Четыре человека прошли в нескольких сантиметрах от кошкиного носа: обтянутые шелком лодыжки над высокими шпильками; голые костлявые мальчишеские ноги в кожаных сандалетах; поношенные мокасины и следом крошечные белые ботинки, над которыми виднеются отделанные кружевом белые носки, — мама и дочка. И все они медлительны, как застрявшие в варенье пчелы: то и дело останавливаются, чтобы осмотреть стоящие на полках книжки или полистать растрепанные журналы.

Дульси, лежавшая клубочком на ковре под столом, вздохнула и закрыла глаза. Медлительность — прерогатива кошек, у людей нет к этому настоящего таланта. Только кошка может притворяться, что уходит, и при этом не двигаться с места; только кошка может исполнить этот неспешный, плавный танец — «ухожу не уходя» — с нужной долей высокомерия и изящества.

Дульси нечасто была так строга к человеческим слабостям. В дневные часы она являла собой чистейший образец кошачьей прелести, была чрезвычайно любезна и терпелива с посетителями библиотеки, когда они — особенно пожилые люди и ребятишки — гладили ее или пытались с ней поиграть. И она сама искренне их любила. Статус официальной библиотечной кошки вполне ее устраивал. Дома с Вильмой они тоже замечательно ладили, и вообще, по мнению Дульси, вместе им жилось просто прекрасно.

Но когда опускалась тьма, и ветер раскачивал дубы и сосны, и под его порывами недовольно роптали листья эвкалиптов, тонкий налет воспитанности таял под напором первобытной дикости и примитивных страстей, и кошкой овладевало жадное любопытство. Поэтому к вечеру, когда она уже была готова заняться своими делами, неторопливые граждане ее раздражали. Но еще больше ее нервировал не в меру внимательный взгляд заведующей библиотекой.

Позвякивая ключами, Фреда Брэкет с кислой миной прохаживалась перед столом выдачи книг — ей так же, как и Дульси, не терпелось поскорее выпроводить посетителей, но совсем по другой причине. Фреде хотелось поскорее развязаться с ежедневной рутиной и на несколько часов забыть о работе и книгах вообще, в то время как Дульси с нетерпением ожидала возможности добраться наконец до этих тысяч томов — с такой страстью ребенок жаждет остаться один в кондитерской.