— Это он, — сказал я. — Не знаю, как он почуял, что что-то не то. Не знаю, кто ему что-то подсказал и что именно ему подсказали. Просто он знал, и всё. Ну, и решил поделиться со мной своим знанием…

— Монти, черт пятнистый, — сказал Ник Дуглас. — С меня раз в неделю самая лучшая кость, какая только найдется у лучшего мясника в городе.

— А я обещаю… — присоединился к нему Дуглас Саркисян.

— Что-нибудь для хозяина, — прервал я его, — всё-таки я в него немало вложил…

Внезапно я вспомнил Фебу и замолчал. Мне больше не хотелось ничего говорить до самого вечера. До военного совета.

«…просто взял и повесился».

«…просто взял и повесился».

И даже дольше. Ничего умного все равно не происходило. Сержант Кашель в таких случаях говорил: «Установлены факты». С другой стороны — и с чего я так часто вспоминаю бедного сержанта? Мы установили факты — кто-то предвидел наши действия, этот кто-то, некий Уиттингтон, покончил с собой и был близок к тому, чтобы, подобно фараону, обеспечить себе отборный погребальный кортеж по дороге в Край Вечной Охоты.

Чего мы не учли?

Как?

Кто?

Почему его реакция была столь резкой? Он не пытался сбежать, сбить со следа, выкинуть какой-нибудь трюк — просто взял и повесился. На бикфордовом шнуре.

В гостиной сидели одиннадцать человек, не считая собаки. И только пес не ворчал. Пес спал. Потом я допил пиво, попрощался с остальными и тоже пошел спать. Заснул я быстро и крепко.

Проснулся я неожиданно, с какой-то бившейся в голове мыслью. Натянув штаны и накинув рубашку, я спустился в гостиную, включил компьютер, ввел коды и стал просматривать отчет о наблюдении за Уиттингтоном. Почти четверо суток записи, иногда с нескольких точек. Ну и что?

Я поглощал кофе кружку за кружкой, словно пытался побить рекорд выносливости и упорства. Уиттингтон на прогулке, с биноклем и тростью. Он что-то наговаривает в диктофон, я отгоняю запись назад, включаю чтение по губам — ну ясно! Какая-то чушь о красноклювых дроздах и малиновках. Потом — Уиттингтон возле магазина, в магазине, у кассы. Библиотека. Получает заказанные книги, диски — что, не хочешь ничего сбрасывать себе на комп, настолько ты старомоден? Неожиданно я почувствовал, что ненавижу этого старика, словно он был жив и находился где-то рядом. Он выглядел настолько простым, настолько образцовым. Именно таким, каким и можно было ожидать. Пожилой, подтянутый, с закостенелыми взглядами и привычками… Скользкая змея. Он застрелил троих, нисколько не колеблясь, даже с удовольствием. Потом приехал сюда, домой, разложил карты перелетов птиц и открыл редкое издание «Ежегодника биологического факультета Бернского университета, 1957 год». Гадина.